|
|
|
Сергей Ходнев
Узор
Всевидящее Око
XI-MMIV - 15.07.2004
Андрей Воронихин
Казанский собор в Санкт-Петербурге. Всевидящее
Око украшает тимпан
главного портика и собирает в себя перспективу
города
Когда европейская архитектура стала
активно использовать в качестве декоративного мотива «Всевидящее Око» (а началось это в XVII веке), принято было думать,
что в этом случае используется какая-то
необычайно древняя, освященная традициями символика. Это странным образом
и правда, и неправда одновременно.
Правда – потому что, действительно,
глаз встречается в символике множества
мировых культур, начиная от самых
древних. И вполне естественно связывать
с окулярным символом идею Божества, которое все видит. Неправда – потому что
никакой непрерывной тысячелетней
традиции (как думалось) «всевидящие
очи» в европейском барокко не продолжали, скорее утверждая новую традицию
с надуманной генеалогией. Вопреки
распространенному мнению, пресловутое
Всевидящее Око (глаз в треугольнике,
окруженный сиянием) никак не связано
ни с каббалой, ни с масонством. Этот
символ появляется в позднеренессансной
эмблематике и в этом контексте никакого
особенного внимания к себе не привлекает:
в тогдашних обширных руководствах
по эмблематике (вроде «Emblemata»
Андреа Альчиати или «Иконологии»
Чезаре Рипа) можно отыскать и более
мистичные, на современный взгляд,
изображения. В нем больше схоластической абстракции, чем мистицизма,
иконографический язык этого символа
прост до предела: равносторонний
треугольник – совершенное триединое
Божество, глаз – всевидящее Провидение,
сияние – неприступная слава. Чего-то
специфически ренессансного, отличного
от средневековой символики здесь
немного. Но это немногое значительно. Мы
не можем сомневаться, что на распространение этого символа повлияло открытие
в 1419 году «Иероглифики» Гораполлона –
египетского писателя эпохи позднеримского синкретизма, возвышенно
толковавшего вполне заурядные древние иероглифы в духе александрийской
экзегетики. Двумястами годами позднее,
когда за аллегорическую экзегезу
древнеегипетской культуры взялся отец
Афанасий Кирхер, мода на египетские
символы становится повсеместной. А изображение глаза, действительно, в этих
символах встречается часто.
На самом деле в классической древнеегипетской мифологии «око Гора»
(«Уджат» или «Уаджет») – символ воскресения Осириса, которое последовало после
того, как Гор дал проглотить своему отцу
собственный глаз. Но Кирхер и его
предшественники, вдохновленные Гораполлоном и Климентом Александрийским,
видели в этом оке выражение высоких
представлений египтян о всевидящем
Абсолюте. Тогда все становилось в стройную систему: если египтяне, согласно
уклончивым трактовкам иных отцов
Церкви, постигли или предвидели нечто
очень существенное относительно
Божества, то значит, ветхозаветной
религии, религии Отца было бы незазорно
пользоваться кое-какими из особо сакральных египетских символов. А раз так,
выходит, что неописанная и неизобразимая сущность Ветхого денми очень
логично подходит для того, чтобы ее
символом было именно Всевидящее Око,
композиция подчеркнуто абстрактная,
почти нефигуративная.
Надо подчеркнуть, что сакрализация Ока произошла довольно поздно, уже
в пору высокого барокко, и даже тогда этот
символ продолжал бытовать в виде вполне
себе секулярной эмблемы Провидения.
И контекст бытования у него соответственный, подобающий эмблеме – мы практически не встречаем его в живописи,
зато
можем видеть на аллегорических
гравюрах – например, «конклюзиях»
петровского и послепетровского времени,
где Око бдительно надзирает за очередной
викторией или престолонаследной
коллизией. И, конечно, в архитектуре –
в церковной архитектуре по преимуществу. И в этом случае появление Ока
неожиданно оказывается до такой степени
обоснованным и логичным, что, действительно, кажется, будто традиция именно
к этому уверенно шла и шла тысячелетиями.
Строго говоря, этих случаев два.
Над порталом (особенно над главным
входом в церковь) и над главным алтарем,
как завершение алтарной композиции.
Это уже не просто concetto, не просто
аллегория. Получается, что церковное
здание – это не просто более или менее
гармоничное сочетание масс, объемов,
пространства, в него нельзя просто так
войти и выйти, не вступив с ним ни в какой
контакт. Volens-nolens ты оказываешься
один на один с ощущением, что тебя
видят, что архитектура видимого дома
Божьего наделена еще тем недреманным
всевидением, которое присуще невидимому Божеству. Даже если Око притаилось
среди лепных завитков декора, оно все
равно вызывает это ощущение таинственного присутствия (и распространяет это
ощущение на окружающие его архитектурные элементы). Во-первых, среди
прихотливого позднебарочного декора
строгий треугольник рано или поздно
бросается в глаза. А во-вторых, архитектура изначально выделяет Всевидящему
Оку такое место, чтобы оно как раз
и бросалось в глаза, чтобы зритель по возможности неизбежно вступал в оптический контакт с немигающим взором
Провидения.
далее>>
вверх
|
 |
|
