|
|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Диалог с классикой
XVIII-MMVI - 10.08.2006
Макет реконструкции Новой Голландии в Санкт-Петербурге
Суть этого типа мышления заключается в том, что в мире нет ничего готового.
Надо внимательно вдуматься в то, что
в каждом конкретном случае принято
делать и зачем, и нельзя ли это сделать
лучше. Иногда окажется, что все и так
хорошо, и больше ничего изобретать не
надо – например, колесо или буквенное
письмо сравнительно удачно служат своим
целям. Но чаще всего любая вещь оказывается несовершенной. Недодуманной,
нефункциональной, переусложненной,
вообще не созданной. И каждую – от аэропорта до табуретки – можно изобретать
заново.
Фуллеровский купол
в перспективе залов
ГМИИ
Норман Фостер изобретает все,
из чего состоит архитектура. Заново
изобретаются стены, окна, крыши, конструктивные каркасы и ограждающие
поверхности. Там, где единственная функция стены – ограждение, у Фостера чаще
всего появляется витраж –зачем строить
стены, а потом долбить в них дыры для
окон? Правильнее сразу строить прозрачные стены. Стена возможна, но тогда она
должна доказать свою необходимость.
Вот, скажем, его галерея в Сейнсбери.
Любая галерея есть пустое пространство
для выставок плюс рамка его обслуживания – от складских помещений до офисов
сотрудников. А любое здание есть пустое
пространство плюс рамка его ограждения. Налицо изоморфизм. Отлично, тогда
почему бы не сделать «толстую» рамку,
и поместить в нее все, что «обрамляет»
выставочную деятельность – склады,
офисы, лестницы. Стена в этой ситуации
перестает быть стеной – она становится
чем-то другим. Ну, скажем, «обитаемой
стеной» – как в замках крестоносцев.
Есть, впрочем, масса примеров, когда
нам вообще не нужны отдельно стены, а отдельно потолки. Вообще прямая стена
нам нужна только когда на нее надо что-то
вешать или что-то к ней приставлять, но
существует множество типов зданий, где
это не требуется. Купол – оболочка, в которой стена и крыша одно и то же, –
гораздо
естественнее.
Свободный университет
Берлина. Библиотечный
корпус
Свободный университет
Берлина. Интерьер
Это не значит, что Фостер везде, где
только можно, использует купола в память
о Фуллере – вовсе нет. Он может вернуться
к обычной системе, где есть конструктивный каркас и есть висящие на нем
стены-ограждения. Но только почему они,
эти стены, должны всегда выглядеть так,
будто перед нами традиционные стены из
кирпича? А может быть, можно просто их
подвесить на металлических столбах, как
ткань на палатке? Так получается поразительно изящный центр «Рено» Фостера.
Он заново изобретает отношения
здания и города. Здание есть отделенное от
города пространство, город есть собирание таких отделенных мест. А офис есть
собирание отделенных друг от друга мест
в одном здании. Так нельзя ли тогда сказать, что офис есть город внутри одного
здания? А нельзя ли так его и построить?
Пусть тогда внутри офиса возникнут свои площади, парки, скверы – вместо завода
с компьютерами мы получим принципиально иное пространство. Так появляются
поразительные офисы Фостера, и надо сказать, что это самое гуманное изобретение
современной архитектуры за все время ее
существования. Офис становится сложным пространством, городом, площадью,
улицей с домами. Он начинает напоминать традиционное палаццо с двором,
галереями, иногда – с внутренней улицей.
Кстати, изобретенная им внутренняя
улица в Лицее имени Альбера Камю –
это, на мой взгляд, идеальная схема для
учебных заведений. Просто потому, что когда ты начинаешь учиться, очень важно
видеть конец пути.
Фрагмент выставки
Нормана Фостера в ГМИИ
в Москве
Это особый тип архитектуры, которая постоянно переосмысляет себя самое.
Ты видишь не стену, но ответ на вопрос
о смысле стены, не несущую конструкцию, но ответ на вопрос о соотношении
несущего и несомого, не офис, но ответ на
вопрос о природе современного города. Это
архитектура, которая все время предлагает тебе подумать, как ты действуешь
и чего таким способом достигаешь. Даже
не так. Это архитектура, которая показывает тебе, что если ты будешь думать, что
ты делаешь и зачем, то получится много
хорошего. Как, например, вот это здание.
Изобретателей в архитектуре ХХ
века множество, можно сказать, что сама
эта архитектура в первую очередь – изобретательство. Изобретателями были все
авангардисты 20-х гг. – русские, немецкие, голландские, французские. Есть,
разумеется, и отличия в самом типе изобретений – они искали в первую очередь
новые формы и стиль, а новые функциональные и технологические решения
возникали попутно. Но сходства здесь
больше, чем отличий – и там и там возникает архитектура, которой никогда не
было. Отличия возникают в другом.
Дом Наркомфина в Москве Моисея
Гинзбурга – это изобретение принципиально новой типологии жилья. Он
выстроен из камышита – прессованного
камыша, который начал разваливаться
уже через десять лет после возведения
постройки, к началу войны. Сегодня это
трущобы, в которые страшно заходить.
Столица штата Пенджаб в Индии, Чандигарх Ле Корбюзье – это изобретение новой
типологии города. Чандигарх выстроен
из дешевого бетона, который выкрашивается от влаги, и снабжен экономичной
системой инженерного обеспечения (вода,
электричество), которую местные жители
оказались неспособны поддерживать в рабочем состоянии. Сегодня это трущобы,
в которые страшно заходить.
<<вернуться
далее>>
|
 |
|
