|
|
|
Современная классика
Анатолий Белов
Смена декораций
XXVIII-MMIX - 01.05.2009
Ресторан «1812 год».
Главный (дворовый)
фасад, вид с крыши-террасы одноэтажного
корпуса
Ресторан «1812 год» Сергея Бархина (автором рабочего проекта
является Дмитрий Пшеничников,
автором идеи – Александр Кузьмин)
на Садовой-Кудринской – это не классика в привычном смысле слова. В его
архитектуре наравне с классическими
элементами присутствуют также элементы эклектики, постмодерна и даже
модернизма. В общем, стилистика этого
произведения носит своего рода компромиссный, «усредненный» характер.
Но классика, постмодернизм, эклектика и модернизм здесь не смешаны друг
с другом, не соподчинены конкретному
образу, а вопреки ожиданиям, наоборот,
противопоставлены друг другу в рамках
одного пространства – как бы парадоксально это ни звучало. Что в данном
случае подразумевается под «противопоставленностью»? Когда человек только
подходит к ресторану, он видит отреставрированный двухэтажный особняк
рубежа XIX–XX веков лимонно-белого
цвета, приятно эклектичный, фланкируемый такими очень таллинскими,
кукольного масштаба – в сравнении
с окружающей застройкой – розовыми
домиками, в одном из которых находится
музей Антона Чехова. Дальше он заходит
в тупиковый, безымянный переулочек
между особняком и одним из розовых
домиков и видит слева от себя портал без
фронтона, украшенный строенными постмодернистскими колоннами без ордера,
который ведет в узкий двор. Через просветы между колоннами он видит пока
только ту часть двора, где размещается
пристроенный к особняку одноэтажный корпус, решенный как остекленная
галерея и вмещающий сигарную комнату (галерея образована колоннами
того же типа, что и портал). Пройдя чуть
дальше, он уже видит торцевую часть
двора со входом непосредственно в помещение ресторана. Строение в торцевой
части двора двухэтажное и соединяет
сигарную комнату с основным залом
ресторана – оно также оформлено в постмодернистском духе. Со второго этажа
этого строения, к слову, можно попасть
на крышу сигарной, откуда с приходом
сумерек открывается довольно красивый
вид, но об этом позже. И вот посетитель наконец заворачивает во двор, и его
взгляду открывается удивительная картина: примерно 60 процентов дворового
фасада особняка облицовано закаленным
стеклом с минимальным количеством
переплетов, а в само стекло как бы «вставлена» гигантская арка в коринфском
ордере. Модернизм, инкрустированный
неоклассикой. Необычно. Получается,
пока человек преодолевает расстояние от
входа со стороны Садовой-Кудринской до
холла ресторана, его ощущение от архитектуры реконструированного Сергеем
Бархиным особняка меняется трижды: не
слишком выразительный эклектический
фасад сменяется несколько вызывающим
постмодернистским фасадом, постмодернистский – неоклассическим фасадом
с примесью модернизма, или наоборот.
Такой прием очень театрален и производимый им эффект напоминает эффект
от перемены декораций в ходе спектакля: сначала зритель видит на сцене лес,
потом пещеру, потом замок. Архитектура
ресторана «1812 год» как-то прерывиста,
во всяком случае, я ее так воспринимаю –
отсюда и мое утверждение, что в стилевом
отношении она представляет собой не
систему, не единое целое, а набор не связанных между собой образов. В «стилевых
метаморфозах», наблюдаемых человеком
при посещении ресторана «1812 год»,
нет плавности, они происходят резко
и внезапно. И если главный фасад ресторана вполне самостоятелен и нейтрален,
то постмодернистский фасад сигарной
вступает в нешуточный конфликт с расположенной напротив аркой в коринфском
ордере. Этот конфликт проявляется как
в разномасштабности постмодернистских
и коринфских колонн, так и в различии
в степени их детализации – постмодернистские колонны не имеют энтазиса
и базы, а от капители у них оставлена
одна абака, несомый же ими антаблемент
еще более незамысловат, зато детали арки
на удивление подробно проработаны.
Вообще контраст между описанными
фасадами ресторана, с одной стороны,
сообщает пространству двора некоторую агрессивность, но с другой – делает
это пространство более интересным для
изучения. Более того, арка и со своим
стеклянным обрамлением не очень-то
дружит – складывается ощущение, что то
ли арка здесь случайна и не к месту, то ли
стекло.
Входной портал колоннады внутреннего двора
Однако вернемся на крышу сигарной. С наступлением темноты вид оттуда
открывается и вправду замечательный:
в двусветном пространстве основного
зала ресторана, днем едва различимом
сквозь стекло, вечером вдруг загораются
десятки испускающих теплое, золотое
свечение ламп, которые выхватывают
интерьер из сумерек улицы. Со стороны
двора и с крыши сигарной становится
различима каждая деталь этого интерьера. Арка перестает восприниматься
как двухмерный, плоскостной объект.
Разрезающее ее надвое стекло как будто
растворяется в загоревшихся в зале
огнях, за ним проявляется «живой» фон –
снующие туда-сюда официанты; жующие,
пьющие, беседующие посетители; ломящиеся от еды столы и так далее. Арка
наконец освобождается от своего стеклянного обрамления, чтобы с рассветом, тем
не менее, обнаружить себя вставленной
в него обратно. Осмелюсь предположить,
что этот фасад будет особенно нарядно
смотреться зимними вечерами – вообразите себе контраст отсвечивающей
синеватым поверхности арки и желтизны ресторанного зала – и сразу меня
поймете. Вообще, сочетание синего с золотым, на мой взгляд, самое волшебное из
всех цветовых сочетаний и вместе с тем
самое уютное. Именно в вечернее и ночное
время ресторан «1812 год» способен произвести наиболее сильное впечатление.
Вид на внутренний двор и вход в ресторан от входного портала
Если же анализировать пространственное взаимодействие той же арки
с интерьером ресторана (коринфские
колонны также украшают арку и со стороны ресторанного зала, благодаря чему
она воспринимается не как фасадный элемент, а как уже существовавшая на этом
месте до строительства особняка, независимая архитектурная форма, подобная
римским триумфальным аркам) – на
ум в очередной раз приходит сравнение с театром. Интерьер главного зала
ресторана решен следующим образом:
напротив арки выстроена изгибающаяся в плане двухъярусная
колоннада
(снизу тосканский ордер, сверху – ионический), имитирующая экседру, которая
визуально разделяет зал на две части
и вкупе с аркой формирует уже упоминавшееся двусветное пространство.
Аккурат по центру этого двусветного
пространства стоит заставленный разнообразными
яствами бело-золотой круглый
стол, своей массивностью не уступающий какому-нибудь антикварному роялю
марки Шредер. По бокам от двухъярусной колоннады происходит сбивка
этажей – два этажа там превращаются
в три, причем из этих трех этажей два
верхних оформлены как осветительные
боковые ложи в театре: они нависают
над первым этажом округлыми в плане
балкончиками. В целом все это напоминает зрительный зал: первый этаж за
колоннадой – это как бы партер, амфитеатр и бенуар, второй – это бельэтаж,
двусветное пространство между аркой
и колоннадой – это сцена, колоннада –
это своего рода павильонная декорация,
арка – это сценический задник. Ощущение, будто вы находитесь в театре,
возникает и при попадании на крышу
сигарной, только тут уже арка работает
как павильонная декорация, а колоннада – как задник.
Колоннада внутреннего двора и фасад одноэтажного корпуса
Интерьер главного ресторанного
зала и в деталях очень театрален: все
стены и весь потолок зала в рисованных
узорах и лепных рельефах, чуть ли не
из-за каждого угла вылезает мордочка
очередной миниатюрной скульптуры, на
торчащих из антаблемента нижнего яруса
колоннады-экседры копьях развеваются
разноцветные знамена; над столиками
нависают всегда зажженные, причудливо изогнутые лампы, с выкрашенными
в золотой и медового цвета абажурами.
Здесь бы Ингмару Бергману, будь он еще
жив, фильмы снимать.
Фрагмент триумфальной арки главного фасада
Холл ресторана также вызывает
ассоциации с одним из помещений зрительного комплекса в театре, а именно,
с аванложей. Колористическое решение холла выполнено в бело-золотой
гамме. По периметру холла висят зеркала. Вдоль завешенных зеркалами стен
также расставлены тоненькие колонны,
которые своей миниатюрностью и театральностью так и соблазняют назвать их
«помпейскими». Стволы колонн белые,
в желтоватом свете лампочек они, правда,
приобретают оттенок слоновой кости,
вместо баз у них – маленькие позолоченные скульптурки ступней, вместо
капителей – такие же скульптурки увенчанных шлемами голов. По бокам от
двери, ведущей из тамбура в холл, стоят
два дивана, украшенные черно-золотыми
узорами. В этом холле так уютно, что
даже забываешь о том, что до улицы от
него десять шагов ходу. В день открытия ресторана это было то место, куда все
уходили передохнуть от шумного веселья, царившего в основном зале. Отсюда
и ассоциация с аванложей.
Оконный наличник главного фасада в части реконструированного корпуса
Одним словом, ресторан
«1812 год» – это, без преувеличения,
«праздник, который всегда с тобой»…
если ты, конечно, достаточно состоятелен для того, чтобы оплачивать участие
в таком празднике.
Фрагмент триумфальной арки, вид сквозь колонны внутреннего двора
Сергей Бархин превратил ресторан
в театр, где официанты – актеры, а посетители – зрители. На первый взгляд,
ресторан Сергея Бархина – прямая
реминисценция ресторана «Театриз»
Филиппа Старка в Мадриде (1990).
Однако «Театриз», в отличие от «1812
года», не имитация театра, а буквально
театр (Teatro Beatriz), переделанный
в ресторан. Перед Сергеем Бархиным
и Филиппом Старком стояли одинаковые функциональные задачи, но условия
выполнения этих задач были разными,
как следствие – по-разному были решены и интерьеры ресторанов: внутреннее
пространство ресторана «1812 год» не
является замкнутым, оно сливается
с уличным – в ресторане «Театриз» все
наоборот. Поэтому, мне кажется, пространственное решение ресторана «1812
год» вполне можно отнести к разряду ноу-хау. Такого еще никто не делал.
Интерьер ресторана:
Центральное пространство. Вид с балкона на центральное пространство
Верхний уровень
Один из кабинетов
Пространство над входным вестибюлем
Интерьер входного вестибюля
Мебель в стиле русского ампира во входном вестибюле, дизайн Сергея Бархина
|
 |
|
