|
|
|
Современная классика
Елизавета Плавинская
Новый старый корпус музея архитектуры в Москве,
или Руина как музей и выставочный зал
IX-MMIII - 23.01.2004
Флигель-руина – трехэтажное здание, поставленное
на реставрацию еще в поздние советские времена.
Дело дошло только лишь до разбора временных перегородок и снятия полов, окон и прочих деревянных
деталей. Мусор не вывезли. Здание забыли. Но однажды началась его новая жизнь. Усилиями нового
директора МУАРа Давида Саркисяна строительный
мусор из здания был вывезен и обнажена изнанка
крестовых сводов первого этажа. Так в Москве
появилось супервыставочное пространство. Побратим знаменитого Арсенале в Венеции и МАКа в Вене.
Фасады здания остались по прежнему крашеные
облупившейся желтой краской, их лишь закрыл
подпрыгнувший забор: метафора ремонта, макет
билборда, объект авангардистского театра, да и
просто прекрасный пример барокко после минимализма. Отсутствующие окна затянуты армированным
полиэтиленом и затемнены флизелином, деревянная
лестница очищена от старой покраски, большая
половина здания освобождена от всего, кроме несущих стен и балочных перекрытий, сквозь старое
кровельное железо в солнечные дни проникают зайчики, а отверстия сияют как звезды, стены очищены
от штукатурки, седой кирпич, обещающий вскоре
стать таким же раритетом, как пожарные каланчи.
Его шаг и ритм, еще очень знакомые по бесконечным
имени Достоевского брандмауэрам – под неминуемым наступлением рекламы. Впрочем, голые
несущие стены Флигеля-руины – это больше, чем
Достоевский. Москва перестроечная, Москва ранних
девяностых, когда весь центр был сплошным флигелем-руиной. Это то, что остается от здания, когда его
почти разобрали. Это такой же фирменный стиль
новой Москвы, как и уродливые евроремонты,
и гадкие новые здания, только со знаком плюс. Это та
Москва, которую хочется любить.
Современное искусство – захватчик пустующих
территорий, объектов, потерявших функцию. Школа, непригодная для учащихся, электростанция неудовлетворительной мощности, арсенал, не обеспечивающий достаточной защищенности оружию,
цистерна у несуществующих бань на территории, где
кризис с питьевой водой больше не ожидается, угольные склады в центре города, переведенного на паровое отопление, башня-бункер на пороге эпохи звездных войн, и, наконец, конюшни у автомагистрали.
Все эти технические здания сейчас самые уважаемые, громкие, почетные, лучшие, фешенебельные и
роскошные места для представления самого дорогого
и нового, самого лучшего современного искусства.
Соответственно нью-йоркская PS1, лондонская Tate
Modern, Арсенал в Венеции и Арсенал в Нижнем
Новгороде, Цистерна в Стамбуле, Гамбургер Банхоф
в Берлине, Башня в Вене, Флигель-руина в московском Музее архитектуры. Они все, только потеряв все
и став руиной, обрели все и стали музеем.
Две судьбы руины после руины
Чаще всего руине не удается остаться таковой, хотя
именно за это ее и ценят. В ней делают суперремонт,
и от прошлой жизни остается только название.
Бывает, правда, и по-другому. Руину консервируют
и используют так, как она есть. Но. В нормальном
виде руина – вся экстерьер. И все оставшиеся части
здания вполне себе фасад в независимости от того,
были ли они стеной внутренней или внешней, когда
здание было целым. Руина, рекрутированная в
современное искусство – вся интерьер. Ее внешний
вид мало кого занимает, для фокусов такого рода есть
современная архитектура. От руины потребен ее
внутренний мир. И Руина (руина с гравюр Пиранези)
станет Тюрьмой (его же авторства). Но и современное
искусство – это концлагерь. И обычно оно с архитектурой поступает совсем по-другому.
Идеальный выставочный зал, как известно, это
помещение без окон. В зависимости от обстоятельств
заливаемое искусственным светом полностью, без
различий верха и низа, центра и периферии, или полностью обессвечиваемое, когда единственным источником света становятся произведения. Гладкие стены
без членений и декора, проходы без дверей, нейтральный пол и «технический» потолок. Современное
искусство постинсталляционного периода претендует
на тотальный контроль над пространством мыслимым и физическим (архитектурным). Контроль над
контекстами и перифериями. Оно не нуждается в
рамах во всех смыслах этого слова – от собственно
рамы до строительной оболочки какого-то стиля.
Современное искусство во всех этих обстоятельствах
требует от архитектурного пространства только
одного – исчезновения. Любые членения должны
быть нивелированы, лицо стерто, характер замазан,
но… Но это совершенно не означает, что современному искусству все равно, в каком архитектурном
пространстве оно окажется. Оно изничтожает архитектурную поверхность так же настойчиво и агрессивно, как захватывает территории жизни, ведя
многолетний спор о границах. Что же остается от
архитектуры? Сменилась ли ее роль вследствие утраты практически всех выразительных возможностей?
далее>>
|
 |
|
