Церковь Трифона в Напрудном
I-MMI - 29.10.2001

Древнерусский храм оказался в пространстве скучной застройки московских окраин

В Москве есть особый вид инородных тел -- то, на что не поднялась рука. Когда снесено все, до состояния ровной земли, на ней отстроен новый район. Когда в него попадаешь -- ощущение, что месту этому лет тридцать, не больше. И вдруг обнаруживается абсолютно неуместный остаток древности. Невозможно представить себе, что здесь было, но ясно чувствуешь, что было что-то не то. Так действуют храмы в окраинных спальных и промышленных районах Москвы -- церкви в Зюзино, Коньково или Перово. Точно так же -- церковь Трифона в Напрудном. Вообще неясно, что это такое. Никаких прудов, никакого Напрудного переулка. Трифоновская улица, больница, индустриальная застройка, пологий холм -- на нем вдруг белокаменный храм. 

Село Напрудное известно с XIV века и принадлежало великим князьям московским, которые выезжали на окрестные луга на соколиную охоту. Но средневековые летописи и акты ничего не говорят о времени создания храма, он впервые упомянут только в XVII столетии. Легенда повестует, что боярин Патрикеев, служивший в середине XVI века при дворе Ивана Грозного сокольничьим, потерял на царской охоте сокола и страшился смертной казни. Он обратился за заступничеством к святому Трифону, который помог найти улетевшую птицу. В благодарность за помощь боярин якобы построил храм. Это -- сюжет фрески XVI-XVII в алтарной абсиде церкви (ныне в Третьяковской галерее), изображающей святого Трифона на коне и с соколом на руке. Но событие, описанное в легенде, совершенно невероятно: боярин Иван Патрикеев жил на полстолетия раньше, при великом князе Иване Васильевиче и не был сокольничьим. К тому же боярин не мог построить храм в селе великого князя.

Фрагмент попавшей в кладку белокаменной надгробной плиты с датой - "1492 год"

Странно, но каждый следующий шаг в исследовании только прибавляет памятнику загадочности. Хотя в стену храма вделана надгробная каменная плита, на которой читается старославянская дата, переводимая как "1492 год", но это указание не проясняет картину: плита могла попасть в кладку много позже того времени, как на ней была проставлена дата. Ключом к определению времени постройки каменной церкви могут служить архитектурные формы. По типу церковь в Напрудном принадлежит к группе так называемых посадских храмов с крещатым сводом. 

Это ученое определение и не очень понятно, и наполовину неверно. Храм Трифона вовсе не посадский, то есть не стоит в городском квартале и не построен на средства горожан. Он сооружен в великокняжеском селе, то есть принадлежит к аристократической культуре. Такого же типа храмы были построены в подмосковном Юркино и в усадьбе Городище, принадлежавшей епископу коломенскому. 

Вообще, тип бесстолпного храм с крещатым сводом вначале появился в придворном окружении и лишь затем перешел в монастыри и на посад. Именно в аристократической, великокняжеской среде могла возникнуть идея создать изящный храм-капеллу для загородного владения. Перед архитекторами поставили задачу: нужно сделать маленький храм без столбов, загромождающих и без того тесное пространство, но свод должен при этом напоминать крестовокупольный храм и нести барабан с куполом. Это свод, углы которого составляют часть сомкнутого свода с поднимающимися лотками, но в котором на эти угловые части поставлены крестообразно расположенные сводики-распалубки, имитирующие рукава креста больших четырехстолпных храмов. В вершине свода вырезано квадратное отверстие, над которым на парусах поставлен барабан купола. Поднимающийся свод на каждом фасаде прикрывается высоким трехлопастным фронтоном. 

Так возник крещатый свод. Но кто его придумал, остается неясным. Древнерусская архитектурная культура -- каноническая, здесь не любят новаций, а система крещатого свода начисто переворачивает всю структуру храма. Появление храмов с крещатым сводом по времени совпадает с работой итальянских мастеров, которые были приглашены в конце XV века для постройки соборов, дворцов и укреплений Московского Кремля. Но при этом Кремль -- это государственное строительство, а бесстолпные храмы -- это архитектурные миниатюры, чрезвычайно изящные и конструктивно сложные. Причем в Италии таких сводов нет. Но есть отдельные похожие конструктивные узлы. Трехлопастные фронтоны известны в ренессансной архитектуре Северной Италии. Если пересечь под прямым углом два трехлопастных базиликальных свода, то получится крещатый. 

Но если свод изобрели итальянцы, то они должны были и в декоре здания как-то проявить свой ренессансный характер. В построенной около 1500 года усадебной церкви в Юркино, которую большинство исследователей сейчас считает той самой, в которой был изобретен крещатый свод, есть и ренессансные терракотовые фризы и карнизы, и арочные ниши вокруг окон, и "венецианские" порталы. А в церкви Трифона порталы раннемосковские, с килевидным верхом, профиль карнизов скорее готический и нет никаких арочных ниш.

Но, на наш взгляд, храм Трифона все же сооружен около 1500 года, в одно время с церковью в Юркино. Об этом говорят ребра в вершинах распалубок, которые характерны именно для итальянских построек этого времени, а также ренессансные профили архивольтов трехлопастных фронтонов и ордерный характер лопаток с выделенными профилированными базами и капителями. Здесь мы видим ту же умную и рациональную архитектуру, что и в Юркино, но почему-то в нее вплавлены традиционные, московские формы. Их появление, как и сама белокаменная кладка стен храма (своды которого выложены все же из кирпича), выглядят как сознательное обращение к традиции. Такое обращение в великокняжеском храме в Напрудном понятно: властитель всегда больше связан с традиционной, политически и духовно опробованной культурой, тогда как бояре Голохвастовы, владетели Юркино, могли позволить себе строить более итальянский, отчетливо ренессансный по декору храм. Если такая трактовка церкви Трифона верна, то он является одним из самых ранних памятников этого типа, сооружен итальянским архитектором и может быть интерпретирован как более традиционный вариант только что найденного решения.

Но все это остается проблематичным. Несомненен только храм, окруженный всей этой странной атмосферой. Нужно представить себе в этом больничном дворе, на фоне безликих модернистских фасадов эти тени. Боярина Патрикеева или какого-то другого сокольничьего, упустившего сокола. Соколиную охоту великого князя. Ренессансных итальянцев, занесенных неведомой судьбой пятьсот лет назад в район Рижского вокзала. Спор -- Голохвастовы в Юркине вон как сделали, так они нашего московского стиля не чтут, а у нас порталы наши будут, московские. Или всего этого не было? Это и есть специфическая инородность "загадки". Она не трансформирует город -- на это у нее не хватает сил. Но она ставит среду под вопрос, создавая некое сомнение в закономерности существования строений, заменивших недоснесенное прошлое.

Владимир Седов 

вверх