|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Василию Кандинскому, жилому дому и человеку
X-MMIV - 31.05.2004
Хотелось бы понять, почему ван Эгераат выбирает
именно эти имена. Я бы обратил в этой связи особое
внимание на выставку «Амазонки русского авангарда»,
которую музей Гуггенхайма «прокатывал» по всему миру.
Это была фантастически успешная акция по раскрутке
русского авангардного феминизма, и именно здесь имена
Экстер и Поповой приобрели мировое значение. Но помимо
успешности этой акции стоит отметить ее особенность.
Авангард для нас тоже чрезвычайно существенная
идеологема, всем превосходно знакомая. В основе ее лежит
идея мессианства. Мессианство авангарда выстроено
по логике «нет пророка в своем отечестве», мессианство
сталинизма – наоборот, но между ними ощущается родство
– представление об особой исторической роли России,
которая приведет человечество в Рай на земле. Все выставки русского авангарда всегда выстраивались на логике
мессианства. Но в «Амазонках авангарда» ничего подобного не было. Замысел этой выставки был основан
на соединении двух лейблов: «русский авангард»
и «феминизм». Она никуда не звала, она не открывала
никаких горизонтов, она не говорила о тяжелом
положении гениальных художников при тоталитаризме –
она представляла раскрученный лейбл под модным
соусом. Это русский авангард как fashion, то есть как
коммерческая идея. Перед нами опять же колоссальный
сдвиг. Авангард больше не понимается как новый путь
развития человечества. Он представляет собой удачный
коммерческий продукт.
Программа, предлагаемая проектом «Русский
авангард», как мне кажется, основана именно на таком
восприятии авангарда. Вряд ли уместно рассматривать
человека, который покупает себе квартиру в доме «Кандинский» по цене от $10 тыс. за кв. м, как авангардиста,
отрицающего здешний порядок мироздания и устремленного к тайным теософским основаниям бытия. Уместнее
все же считать, что этот человек находится вполне
в согласии с существующим порядком жизни и рассматривает Kandinsky в ряду других несомненных ценностей
сегодняшнего дня – Bentley, Tiffany и Hennessey. Русский
авангард становится такой же коммерческой идеей,
как сталинизм. Именно это и есть то изменение в воздухе,
которое необходимо осознать.
Пока этого не было, архитектор и заказчик, предложившие строительство в Москве домов в стиле Малевича
и Кандинского, примкнули бы именно к идеологеме
русского авангарда. То есть заявляли идеологическую
позицию, причем позицию, резко оппозиционную
в отношении сегодняшней городской власти. Вы любите
Глазунова и Шилова, вы заставляете строить в стиле Константина Тона и Московского Кремля, а мы продолжаем
великие традиции русских эстетических революционеров,
Малевича и Кандинского. Вы ретрограды, а мы – прогрессисты, вы угнетатели, мы – угнетенные.
Но когда русский авангард становится коммерческой
идеей, все меняется. Торгующим не свойственно психологически отождествляться со своим товаром, торговля
основана не на самовыражении, но на самоотчуждении.
Мы никого не свергаем и ни с кем не входим в оппозицию.
Мы нашли бренд, который ценят во всем мире, «Russian
avanguard», и новый способ его продавать. Товар может
быть успешным или неуспешным, а оппозиционный товар
– это нонсенс.
Экономическая ситуация на рынке жилья сегодня
изменилась по сравнению с концом 90-х. Суть изменений
заключается в том, что жилье в ценовом диапазоне от $2
до 4 тыс. стало сдвигаться от элитного в сторону жилья
для среднего класса. Тем самым ниша элитного жилья
оказалась «освобожденной». Сегодня в области элитного
жилья могут запускаться проекты стоимостью в несколько
раз выше, но в таком случае возникает вопрос, чем их
насытить.
Нам нужна некая «сверхархитектура». Сверхархитектура России нужна периодически, но потребность в ней
всегда возникала как в государственном явлении. Нам впервые понадобилась сверхархитектура как коммерческая
идея. И тут выяснилось, что у нас есть два недоиспользованных коммерческих бренда – сталинизм и авангард.
Однако эта работа с ними оказалась направленной
по диаметрально противоположному пути. Если кратко
попытаться определить, что происходит со сталинизмом
в современной архитектуре, то это сводится к определению
«карикатура». Сталинская архитектура представляла
собой в профессиональном смысле одну из вершин
классической традиции вообще – и даже не в русском,
а в мировом контексте. Ее повторения сейчас основаны
на чрезвычайном упрощении. Образ должен быть узнаваем
– и этого достаточно. Плакатность образа – это не только
суть коммерческой политики, это еще и творческий метод
работы архитектора. Разница между сталинскими
высотками и высоткой «Донстроя» такая же, как между
плакатом и серьезным живописным произведением.
Ван Эгераат не делает плаката из Кандинского,
Малевича, Родченко, Поповой и Экстер. Он создает их
сложные архитектурные интерпретации, он пытается
найти адекватный архитектурный образ их живописи.
Основой интерпретации сталинской архитектуры
оказывается идея государственной силы – высота, мощь,
неприступность. Характерно, что в информационное
пространство даже не допущены имена архитекторов, мы
так и говорим об этих домах как о «высотках Донстроя».
Основой интерпретации наследия авангарда оказывается
личный артистизм, и именно поэтому появляется не просто имя, а звезда мирового уровня, и именно поэтому он
создает дома не с узнаваемым и предсказуемым образом,
а работы, несущие на себе яркий отпечаток его личности.
И авангард, и сталинизм превращаются в коммерческую
идею, но реализуются эти идеи принципиально по-разному. В одном случае перед нами имперсональное созидание
мощи. Во втором – звездный проект утверждения личного
артистизма. Почему так происходит – понятно. Превращение в коммерческую идею – фильтр, телепортация,
которая сохраняет от образа лишь самое простое и понятное – то, что можно продать. После этой фильтрации
от сталинизма остается имперсональная государственная
мощь, а от авангарда – личный творческий эксперимент,
и эти квинтэссенции идей по новому разворачиваются
на новой почве.
Классика, как это ни неприятно признавать
в нашем журнале, не ассоциируется с идеей творчества.
Сталинская архитектура, несомненно, одна из вершин
классической традиции, но с другой стороны, ничто
не нанесло по классике столь сильного удара в ХХ веке,
как сталинизм. Она перестала восприниматься как творческое направление, и требуются чрезвычайные личные
усилия для того, чтобы от этого удара оправиться.
<<вернуться
|
|
|