|
|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Построение картины
«Римский дом» Михаила Филиппова
XVII-MMVI - 20.03.2006
Вид с террасы дома
Всякому человеку, знакомому с классической живописью, известно, как ведет
себя пространство, попавшее на третий план – оно сжимается в плоскость, в
задник. Я думаю, это верно и в обратную сторону. Глядя на плоскость его фасада,
надо помнить, что это плоскость третьего плана, то есть на самом деле –
пространство.
Острая композиционная логика сочетается у Михаила Филиппова с крайне
аскетичным тосканским ордером
Боюсь, что эти геометрические размышления производят впечатление некоторой
зауми, но я имею в виду нечто очень простое. «Римский дом» Михаила Филиппова –
это не дом. Это выстроенная в пространстве картина города. Эта картина
изображает круглую площадь, расположенную перед холмом, как в Риме, на Форуме
Траяна. На этом холме, постепенно поднимаясь, стоят разные дома, множество,
несколько улиц, некоторые с портиками, некоторые нет. Когда мы смотрим на этот
холм, то вся эта застройка сливается в одно довольно фантастическое строение со
своим ритмом окон, колонн, входов, балконов, карнизов, крыш. Это и есть фасад
дома Михаила Филиппова. Именно поэтому колонны ведут себя таким странным образом,
прыгая на полшага вверх. Именно поэтому здесь нет суперпозиции ордеров,
требовать ее было бы так же странно, как требовать суперпозиции ордеров в двух
портиках домов, стоящих один над другим, если нижний тосканский, то выше –
обязательно ионический.
Детали ордера внутри
двора
В принципе, застроенный разнообразными, разновременными домиками холм
традиционного итальянского города – зрелище хотя и прекрасное, но довольно
хаотичное. Тут действуют не столько законы ордера, сколько законы общего
распределения масс, выразительность такого архитектурного образования отчасти
сродни скульптурной. Но все дело в том, что перед нами не город, а именно
картина города, и эта картина выстроена в прямой центральной перспективе. Именно
эта перспектива и выстраивает портики в лестницу, ведущую вверх, в небо.
Для человека, давно занимающегося творчеством Михаила Филиппова,
последовательность его эволюции – вещь удивительная, он строит свою биографию
словно специально для монографии. Ничего случайного, ибо круглый двор (ср.
знаменитый бумажный проект «Атриум», 1987) и лестница в небо (ср. его знаменитую
картину 1997 года, демонстрировавшуюся на Венецианской биеннале) – две сквозные
темы его творчества. В «Римском доме» он просто вставил одну в другую. Мне
кажется, что перспективу он вообще‑то всегда воспринимает как «лестницу в небо»,
как движение к точке схода, которая есть истина. Во всяком случае, для сознания,
не столь ортодоксального, как у него, эта перспектива, выстраивающая хаотические
портики домов на холме в стройную лестницу, выглядит чересчур непреложной. Я бы,
если мог, сделал иначе. Произвольней.
Вид из «Римского дома» на Замоскворечье
Это не столько продолжение классической архитектурной традиции, сколько
ошарашивающе новый классический язык. Он произрастает не столько из архитектуры,
но из живописи. Филиппов строит не здания, но картины города, этого никогда не
было. Могло бы быть – если бы в точке Пиранези или Гонзага классическая
архитектура повернула в другую сторону – но не было. Войти в его двор – все
равно, что войти в классическую картину, и даже жутко представить себе мерность
этого нарисованного всей классической живописью пространства. Его страшно много,
и оно еще архитектурно не открыто. Я думаю, что именно поэтому он пользуется
тосканским ордером, в этом действительно есть нечто от Брунеллески. Брунеллески,
перед которым впервые открылось пространство возрождения всей классической
архитектурной традиции, пространство настолько грандиозное, что первые шаги по
нему можно было делать только целомудренным и робким шагом тосканских колонн.
Это понятно, когда оказываешься у входа в Новое время, которого европейской
архитектуре хватило лет на четыреста. Мне кажется, Михаил Филиппов испытывал
какое‑то похожее чувство.
<<вернуться
|
 |
|
