Современная классика

Художественная тренировка
XIV-MMV - 31.08.2005

Михаил Филиипов
Венеция. Канал в районе Дорсодуро. 2000

Г.Р.
Иначе говоря, графика – это для архитектора способ оценить красоту реального.
М.Ф.
Да, именно так, и это очень важный момент. То, что ужасно выглядит, невозможно нарисовать. Красоту трудно определить словами, зато рукой это очень ясно ощущается. Графика – это идеальный и единственно известный способ проверки мира по эстетическому критерию. Не по критерию того, как выглядит мир, а в общечеловеческом смысле. Простое соображение. Глаз человека – сферичен, человеческое зрение ограничено телесным углом, измеряемым каким-то количеством стерадиан. Соответственно, если бы мы имели дело с чистой фиксацией зрения, у нас было бы очень много сферических картин, попросту говоря, картин в круглых рамах, в тондо. Но их, наоборот, очень мало, и когда они возникают, то это не фиксация зрения, а традиция, идущая от античной медали, от монеты. А нормальная картина прямоугольна, и в ней различаются верх-низ, она фиксирует глаз, который стоит на ногах, она передает эстетику устойчивости. Когда живопись превращается в картину, она становится окном, то есть категорией архитектуры.

Михаил Филиппов
Рим. Сан Пьетро. 1997

Г.Р.
Я приведу другой пример. Все архитекторы-шестидесятники рисовали. Они ездили по Золотому кольцу, в Новгород и Псков, и рисовали древнерусские виды. Теперь эта традиция умерла, но ведь раньше это была норма профессии. И это никак не способствовало развитию их эстетического чутья.
М.Ф.
Но это как раз доказательство правильности моей мысли! Они создавали бесчисленные виды памятников Суздаля и Владимира, но, заметь, никто из них никогда не выступал с серией этюдов продуктов панельного домостроения, которые они сами же и строили. Хотя бы из чувства гордости могли бы нарисовать – так ведь нет, не было этого. У них как раз было эстетическое чувство, и оно работало именно по тому принципу, о котором я говорил – нарисовать можно только то, что красиво само по себе. Они знали, что Псков, Новгород и Суздаль – это красиво, это нужно рисовать, а то, что они строят, не достойно быть изображенным. Но в результате они попадали в ситуацию, когда их собственное эстетическое чувство им мешало. Их работа не выдерживала их же проверки по эстетическому критерию. Поэтому эта традиция и умерла.

Михаил Филиппов
Венеция. Вид из окна на Кампо Сант-Анджело. 2000

Г.Р.
Это убедительно. Но у тебя получается, что модернистскую архитектуру просто невозможно красиво нарисовать.
М.Ф.
Нет, нет, совсем не так. Ты видел когда-нибудь рисунки Корбюзье? О, это был величайший фальсификатор! У него поразительная графика, он был великолепный рисовальщик! Как это сделано! Это ведь только кажется, что он рисовал фломастером на листе, набросок. А на самом деле это тончайшие рисунки кистью, китайской тушью на великолепной бумаге. И он просто соблазнил красотой этих рисунков весь архитектурный мир. Точно так же, как и русский конструктивизм. Убери из русского конструктивизма графику – что останется? Девяносто процентов этой архитектуры существует на бумаге – именно как соблазн, как обман для естественного эстетического чувства архитектора. Всем показали, что это может быть красиво – показали графикой.

Г.Р.
Но тогда выходит, что эта архитектура тоже выдерживает проверку графикой?
М.Ф.
Да, только тут есть важное отличие. Классическая традиция рисования существует с XV века, пятьсот лет, и ей все это время необходима графика. А модернистская графика выродилась в одном поколении. Сегодня они строят миллионы квадратных метров, но не производят никакой графики. Почему? Потому что оказалось, что для такой архитектуры этого просто не нужно. Для нее гораздо естественнее язык технического чертежа, потому что сама по себе она представляет собой заводское изделие. Рисунок ей был нужен, чтобы соблазнять, но не чтобы развиваться. Да и само рисование выродилось. Вот ты упоминал архитекторов-шестидесятников, так ведь это архитекторское рисование.

<<вернуться       далее>>

вверх