|
|
|
Школа
Владимир Седов
Неоклассика в московской архитектуре 1920-х годов
XX-MMVI - 10.03.2007
Б. М. Иофан. Жилой Дом Правительства (ЦИК и СНК СССР). 1927–1931 (совместно с
Д. М. Иофаном)
К 1917 г. в архитектурном мире
Москвы нельзя было обнаружить почти никакого намека
на авангардную архитектуру.
На поверхности проявлялись
кое-какие рационалистические черты (у А. В. Кузнецова,
И. С. Кузнецова и А. Э. Эрихсона), но их чаще всего
старались, хоть в небольшой
мере, но прикрывать или маскировать неоклассическими
деталями. Неоклассический
способ проектирования, при
котором художественным каркасом здания становился тот
или иной ордерный мотив,
господствовал практически
безраздельно.
А. Ф. Мейснер. Поликлиника Комиссии по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ).
1928–1929
После Февральской
и, в большей степени, Октябрьской революции ситуация стала
довольно быстро меняться: возникли школы и кружки, где
архитектура неклассическая,
экспериментальная развивалась бурно и откуда эта новая
архитектура довольно скоро
начала вырываться на поверхность. Но в первой половине,
а особенно в начале, двадцатых
годов новый стиль воплощался
только в немногочисленных
зданиях, вроде выставочного павильона «Махорка»
К. Мельникова 1923 г., тогда
как неоклассические по стилю
здания (или близкие к ним
по способу формообразования
неорусские) продолжали строиться, как будто «перетекая»
из дореволюционного времени
в новую эпоху. Москва, ставшая
вновь единственной столицей России в начале 1918 г.,
аккумулировала в своем продолжающемся строительстве те
немногие силы, которые имела
надорванная гражданской
войной страна.
Б. М. Иофан. Комплекс жилых домов на Русаковской улице. 1925
В это время продолжали
строить два довольно крупных
и представительных здания:
выдержанный в изобретенном незадолго до революции
каком-то «неонарышкинском» стиле Казанский (Рязанский)
вокзал по проекту А. В. Щусева
(1913–1926, Комсомольская площадь) и полностью
неоклассическую Государственную сберегательную кассу по
проекту И. А. Иванова-Шица
(1914–1920, Рахмановский
пер., 1/24). В этом продолжающемся строительстве мы
встречаемся с двумя архитекторами, которые во многом
определят лицо советской
архитектуры: с переехавшим в Москву А. В. Щусевым
(1873–1949), за плечами которого были многочисленные
постройки в неорусском стиле
на пространствах Российской империи, и москвичом
И. А. Ивановым-Шицем (1865–
1937), который до этого
проделал путь от модерна
к неоклассике и выстроил множество зданий в самой Москве.
С. Е. Чернышов (?). Корпус Химического института. 1918–1920
Новое строительство
поначалу тоже было классическим по духу: стоит вспомнить
поставленный в 1918 г. на
Советской площади обелиск
в честь первой годовщины
советской конституции, спроектированный Д. Осиповым
(снесен в 1945 г.), – он мог
бы отмечать любую дату из
истории царской России. Знаменательные метаморфозы
произошли с очень похожим
по стилю монументом в честь
300-летия дома Романовых,
поставленным в 1913 г. в Александровском саду: он был чуть
«почищен» от царистских
эмблем и превращен в памятник
революционным мыслителям,
имена которых были высечены
на гранях обелиска. Все это свидетельствует о первоначальном
приятии классики советскими
властями.
А. М. Гуржиенко. Дом акционерного общества «Домострой». 1926
Но уже в 1923 г. при проектировании и строительстве
Всероссийской сельскохозяйственной выставки проявились
новые, специфически революционные тенденции, которые начали размывать
неоклассику, приведя даже самых ее
стойких последователей к схематизации классических форм
или к созданию гибридных
образований – полуклассических-полуавангардных.
И. В. Жолтовский (1867–1959),
успешный московский архитектор неоренессансного
направления, составивший генеральный план этой выставки
и проекты двух важнейших
ее построек, главного павильона и входного корпуса, пошел
по новому пути. Оба названных здания были выстроены
в духе неоклассики, но в необычной манере: во-первых,
последовательный палладианец
Жолтовский впервые обратился
не к ренессансным прототипам,
а к древнеримской архитектуре (главный шестигранный
павильон навеян образом шестигранного двора Баальбека,
тогда как входной корпус с его
двумя арками явно восходил
к римским воротам Порта Маджоре), а во-вторых, здания
эти превращались в схемы
или даже в тени, а, может
быть, силуэты классики – они
лишены были деталировки
и действовали только посредством массы и узнаваемой
иконографической схемы.
А. И. Ржепишевский. Жилой дом. 1927
Схематизм и лапидарность
классики Жолтовского образца
1923 г. находят объяснение не
столько в ограниченных финансовых возможностях, сколько
в одном из основных направлений мысли того времени:
в размышлениях о начавшемся
новом времени. В этом новом
времени вроде бы не было места
старым формам, в нем нужно
было создавать все новое, ранее
невиданное, экспериментальное. Вот как об этом в 1925 г.
в интервью говорил Константин
Мельников, одним из первых
начавший движение по экспериментальному пути: «Ко
времени Октябрьской революции я уже закончил высшее
образование и был весь напичкан классицизмом в духе
Палладио. Большевистская
революция потрясла не только
учреждения, но и умы. Ее влияние не замедлило сказаться и на
художественной среде; революция требовала нового образа
мыслей и невиданных доселе
способов выражения».
далее>>
|
 |
|
