Школа

Владимир Седов
Высотные здания позднего сталинизма
XVIII-MMVI - 10.08.2006

Б. М. Иофан и мастерская. Перспектива Дворца Советов. 1942 г. ГНИМА–МУАР

Эти постройки очень широко известны и воспринимаются как знак российской тоталитарности – вместе с Кремлем, Спасской башней, Красной площадью и зданием КГБ на Лубянке. В какой-то степени это уже и не знак, а один из символов коммунистической России, СССР, а это значит, что как идеологически, так и архитектурно высотные здания Москвы – полностью удачный проект.

Это взгляд только с одной стороны, тогда как с другой, искусствоведческой стороны, эти постройки мало исследованы и окружены тайной, характерной для искусства тоталитарного строя, но здесь как будто усиленной народными, городскими мифами и легендами, сопровождающими московские (и не только московские) «высотки».

Б. М. Иофан и мастерская. Разрез Дворца Советов. 1936 г. (?) ГНИМА-МУАР

Наш очерк никак не может претендовать на полноту освещения всех вопросов и проблем, связанных с архитектурой высотных зданий, но в нем мы попытались дать освещение некоторых тем, которые, на наш взгляд, являются наиболее важными.

Д. Н. Чечулин и мастерская. Панорама Кремля и трех «высоток». Слева – Дворец Советов, в центре – Здание МВД в Зарядье архитектора Д. Н. Чечулина, справа – Жилой дом на Котельнической набережной того же автора. 1947 г. ГНИМА–МУАР

Само название «высотные здания» необычайно показательно. Оно появилось не сразу: в постановлении Совета Министров СССР от 13 января 1947 года еще говорится о «многоэтажных зданиях»¹, а уже в книгах начала 50-х годов прочно утвердился термин «высотные здания»². Разговор об этих зданиях все время сопровождался критикой небоскребов (прежде всего – американских, конечно), а это наводит на мысль о том, что название московских объектов поначалу росло из скучного и казенного термина «многоэтажные здания», но не выросло в «небоскреб». Не выросло именно потому, что это слово означает хаотичную американскую реальность. Ей и противопоставлен немного казенный термин «высотное здание», в котором подчеркнута высота, вертикализм, воля. Есть еще термин «высотный дом», который употребляется даже в поэзии: «Она живет в высотном доме с добрым мужем. Он выстроил ей дачу, он ревнует…» (Владимир Луговской «Та, которую я знал», 1956 год). Здесь прямо из употребленного термина видно, что героиня стихотворения очень хорошо устроилась и пользуется как жильем в высотном доме, так и дачей под Москвой. Народное сознание подхватило и упростило термины «высотные здания», «высотные дома» и любовно-снисходительно окрестило выросшие объекты «высотками».

Б. М. Иофан и мастерская. Дворец Советов в застройке новой Москвы. Панорама с птичьего полета. 1937–1940 гг. ГНИМА–МУАР

История создания высотных зданий в Москве, на первый взгляд, достаточно ясна. В 1947 г. Совет Министров постановил «принять предложение товарища Сталина» о строительстве 8 многоэтажных зданий в Москве: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных домов и пяти 16-этажных домов»³. Казалось бы, все четко и ясно: план строительства «высоток» придумал сам Сталин, которого везде уже называли «великим зодчим». Но это противоречит здравому смыслу, и мы обязаны попытаться найти тех архитекторов или теоретиков, которые привели к предложению товарища Сталина, подготовили это предложение. В своих воспоминаниях, записанных в 1970-е гг., Д. Н. Чечулин, в 1940-е гг. бывший главным архитектором Москвы, рассказывает о том, что ему в процессе работы над проектом жилого дома на Котельнической набережной пришла в голову мысль о высотных сооружениях, которые бы вновь оживили силуэт Москвы, «обедненный» заслонившими вертикали города высокими административными и жилыми домами⁴. Скорее всего, Чечулин не был единственным «автором» идеи, как не был этим автором и сам Сталин. Это некое «победное» настроение эпохи пыталось создать адекватные образы в архитектуре. Уже упомянутое постановление Совета Министров говорит о том, что «пропорции и силуэты этих зданий должны быть оригинальны и своей архитектурно-художественной композицией должны быть увязаны с исторически сложившейся архитектурой города и силуэтом будущего Дворца Советов. В соответствии с этим проектируемые здания не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий»⁵. Для выполнения этого задания следовало «привлечь к работе по проектированию этих зданий крупнейших архитекторов страны». В туманной формулировке правительственного постановления можно только угадать равнение на главное «высотное здание» страны – Дворец Советов, который должен был быть возведен к западу от Кремля по проекту Б. М. Иофана. Кроме того, отчетливо звучит пожелание «увязки» с исторически сложившейся архитектурой города и нежелание следовать заграничным образцам (в первую очередь, видимо, американским).

Д. Н. Чечулин и мастерская. Высотный дом для Министерства внутренних дел в Зарядье. Перспектива. 1947 г. ГНИМА–МУАР

¹ «Принять предложение товарища Сталина»: Постановления Совета Министров СССР о строительстве новых зданий МГУ на Ленинских горах. 1947–1954 гг. /Публикация А. И. Кокурина и Ю. Н. Морукова // Исторический архив. 2004. № 1. С. 31–32.

² Олтаржевский В. К. Строительство высотных зданий в Москве. М., 1953; Курочкин Н. О новых высотных зданиях Москвы // Сообщения Института истории искусств. Вып. 2. Архитектура. М., 1953. С. 3–39; Кулешов Н., Позднеев А. Высотные здания Москвы. М., 1954.

³ «Принять предложение товарища Сталина»… С. 32.

⁴ Чечулин Д. Н. Жизнь и зодчество. М., 1978. С. 97–98. ⁵ «Принять предложение товарища Сталина», С. 33.

далее>>

вверх