|
|
|
Путешествие
Владимир Седов
Москва и два Берлина:
архитектурный результат взаимного наблюдения
XIII-MMV - 27.03.2005
Москва, 2-я Фрунзенская
улица, Хореографическое
училище, фрагмент
Восточный Берлин, район
Митте, Фриденштрассе,
школа
1969–1977
Предшествующий период был для социалистического лагеря и его архитектуры
(и прежде всего архитектуры Москвы
и Восточного Берлина) самым романтическим и самым творческим. Сам
порыв к прогрессивному развитию, освоение новых форм и технологий – все это
привело к созданию заметных построек
и особой социалистической городской
среды, поражавшей своими масштабами
и, одновременно, удивлявшей монотонностью и вызывавшей первые голоса
неприятия. Казалось даже (или могло
казаться), что страны социализма сумеют
«обойти» Запад, используя и развивая
его достижения. Но для этого идейное
основание восточного социализма-коммунизма оказалось слишком зыбким, а в
архитектуре порыв времени «оттепели»,
связанный прежде всего с желанием
«нагнать» Запад, довольно скоро захлебнулся и был заменен или бесконечными
повторениями западных образцов, или
архитектурной патетикой, заставляющей думать о возобновлении имперских
формальных тенденций. Настает время
раннего застоя, в котором еще не ясно,
насколько нежизнеспособна социалистическая система.
Поначалу все продолжалось примерно
в том же стиле, что и в период «оттепели», о чем могут свидетельствовать
пресные корпуса гостиницы «Минск»
и комбината «Правда», а также благородные пропорции Хореографического
училища (1965. Редакционно-издательский корпус комбината газеты «Правда».
В.Бельская, В.Янин.
1965. Гостиница
«Минск». А.Аркин,
В.Кильпе.
1967–1969. Хореографическое училище. В.Лебедев, А.Ларин, С.Кушаков). Но дальше архитектура как
будто разделяется на два направления.
С одной стороны, продолжается любование яркими инженерно-техницистскими
формами, как будто даже усиленными
и подчеркнуто «западными». Символами
этого направления в Москве могут служить
великолепная Останкинская телебашня (1960–1967. Л.Баталов,
инженер Н.Никитин)
и цирк на Ленинских горах (1970. Я.Белопольский,
Е.Вулых, С.Феоктистов,
В.Хавин). С другой
стороны, продолжаются поиски форм,
демонстрирующих мощь и славу социалистического лагеря и СССР в частности.
Такие поиски мы уже отмечали во Дворце
съездов или гостинице «Россия», велись
они и позже, порой выбирая особо экспрессивные мотивы, порой заимствуя формы
Ар деко, а иногда пользуясь языком
необрутализма. В Москве наиболее ярким
зданием этого направления является,
как нам кажется, Онкологический центр
на Каширском шоссе (1972–1979. И.Виноградский, В.Орлов, Е.Ечеистов, Е.Бекрицкий,
Е.Антонов. Хочется указать на другие ранние
примеры этого направления: Новый корпус
ЦУМа. 1974. С.Никулин,
Ю.Омельченко, А.Казаков и Новый корпус
газеты «Известия». 1968–1976. Ю.Шевердяев,
В. Кильпе, А.Маслов,
В.Уткин).
Москва, проспект Мира,
ВДНХ, «Монреальский
павильон»
Западный Берлин,
район Меркишефиртель,
павильон
Достаточно показательной для истории
первого направления является линия стеклянных «небоскребов», вертикальных
пеналов, которые западноберлинская (и
западная вообще) архитектура разрабатывала и в 50-е и в 60-е гг. (развитие состояло
в увеличении количества стекла, в появлении вертикальных тяг и в использовании
тонированных стекол) (Вот список подобных
зданий в Западном Берлине:
1957–1958. Отель ИнтерКонтиненталь. Люкман
и Перейра, П.Швебес,
Х.Шоцбергер - Luckmann
& Pereira, P.Schwebes,
H.Schoszberger.
1958–1960. Дом Радио.
П.Швебес, Х.Шоцбергер - P.Schwebes,
H.Schoszberger. 1961–1966. Издательский дом
Акселя Шпрингера.
М.Бега, Дж.Франции,
Ф.Х. Соботка, Г. Мюллер - M.Bega, G.Franzi,
F.H.Sobotka, G.Müller.
1963–1965. Европа-центр. П.Хентрих,
Х. Петшнигг - P.Schwebes,
H.Petschnigg. 1964–1966.
Дорланд-Хаус (Dorland-Haus). Р.Гутброд,
Х.Швадерер, Х.Кисс - R.Gutbrot, H.Schwaderer,
H.Kiess.
1965–1971. Почтамт
Западного Берлина
(Postgiroamt Berlin-West). П.Лемуан - Prosper Lemoine). При возможности других источников следует все же
обратить внимание на то, что московская
архитектура могла взять этот тип прямо
из Западного Берлина. Эта линия тянется с некоторым запозданием, но довольно
представительно: и в здании института
«Гидропроект» (1960–1967. Г.Яковлев,
Н.Джеванширова), и в гостинице «Интурист» (1970. В.Воскресенский,
А.Болтинов,
Ю.Шевердяев), и в здании Госстандарта (1970. Я.Белопольский,
Е.Козлов, Ю.Тихонов). Иногда
такие здания образовывали комплексы,
как это произошло с корпусами гостиницы
«Белград» (1973–1976.
В.Гельфрейх, М.Минкус,
В.Соколов. Примерно ту
же линию, но в единичной
форме развивает высотный корпус Института
имени Гнесиных – 1977.
В.Егерев, А.Шайхет,
З.Абрамова), фланкировавшими подъезд
к сталинскому зданию МИДа. Здесь видим
прямое заимствование форм с Запада,
а потом их экстенсивное развитие.
Еще одной большой темой, заимствованной Москвой как будто напрямую
из Западного Берлина, была тема большого жилого дома-корабля на «ногах»
– типа, созданного Ле Корбюзье. Начав
со знаменитой «Марсельской единицы»
(1946–1948), Ле Корбюзье с изменениями
продолжил опыт в Нанте (1952–1953) и,
наконец, в Западном Берлине, где был
построен «тип Берлин» (1957–1958).
Последний опыт проходил в рамках
выставки «Интербау» 1957 года и дал
особенный толчок строительству
подобных «жилых единиц» в Москве
– выставка, следовательно, имела успех
и в странах Восточного блока. Сначала
в Москве появились экспериментальные
жилые дома-пластины на Ленинградском проспекте
(1965. Л.Карлик,
В.Коршунова) и проспекте Мира (1966. Т.Заикин, дом
у метро «Алексеевская»),
но эти дома не имели опор в виде «ног»,
а строились со стеклянной нижней
частью. Большее формальное сходство
с «единицами» Корбюзье имеет второй
дом на проспекте Мира (1966–1969. Т.Заикин,
В. Андреев, дом у метро
«ВДНХ»), в котором
применены треугольные опоры, как будто
отрывающие здание от земли. Следующим шагом в Москве стал Дом аспиранта
и стажера (1969. Остерман, А.Петрушкова, И.Канаева,
Г.Константиновский), в котором «жилая единица»
Корбюзье была развита и превращена
в комплекс, первоначально планировавшийся как новый дом-коммуна и лишь
затем превращенный в общежитие.
Москва, Олимпийский
проспект, гостиница
«Олимпик-Пента»
В. Гропиус и др.
Западный Берлин, район
Ханзафиртель, жилой дом
В 70-е годы тема дома-корабля развивалась как в Западном Берлине, так
и в Москве. В Западном Берлине в Клейст-парке был возведен так называемый
«Социалпаласт» (1974–1977. Ю.Саваде,
Д.Фровейн, Д.Гротцебах,
Г.Плессов. - J.Sawade,
D.Frowein, D.Grötzebach,
G.Plessow), в котором архитекторы
пытались применить новые средства выразительности и, продолжив, оторваться от
Корбюзье. Практически одновременно
с этим домом в Москве появляется жилой
дом на Беговой улице (1978. А.Меерсон,
Е.Подольская, М.Мостовой, Г.Клименко), в котором заложенная Корбюзье тема усилена чередой
конструктивистских по происхождению
и необруталистских по исполнению полукруглых башен. В то же время огромный
жилой дом на Тульской улице выглядит
как имперское развитие темы «Социалпаласта».
Следует также еще раз подчеркнуть
значение для московского градостроительства крупных западноберлинских
проектов поселков и районов, образующих разнообразные сочетания жилых
домов разных типов и как будто предлагающих готовые решения для внедрения
в панельное строительство микрорайонов
столицы СССР. Если Ханзафиртель,
появившийся к выставке «Интербау»
1957 г., дал только формальные решения,
да и то для уникальных построек Москвы,
то такие крупные районы, как «Гропиусштадт»
(1962–1972. В.Эберт,
В.Доммер, К.Эрнст,
Р.Гутбродт, Х.Бандель - W.Ebert, W.Dommer,
K.H.Ernst, R.Gutbrodt,
H.Bandel) и Меркишефиртель (1963–1974. В.Дютманн, Г.Хайнрихс,
Х.Мюллер - W.Düttmann,
G.Heinrichs, H.C.Müller.
См. также поселок
в Рейникендорфе на
Цабель-Крюгер-Дамм
– 1966–1972. Б.Биндер,
Д.Фишбах, Г. и М. Ханска, П.Бринкерт,
Х.Мольденшардт, Я.
и Р.Раве, Х.Шарун - B.Binder, D.Fischbach, G.
und M.Hänska, P.Brinkert,
H.Moldenschardt, J. und
R.Rave, H.Scharoun)
послужили примером для советских
градостроительных решений, но и сами
в какой-то степени испытали воздействие
социализации архитектурной мысли и социалистических масштабов.
Москва, район
Черемушки,
экспериментальный
жилой дом
Западный Берлин, район
Шарлоттенбург, Отто-Зур-аллее, жилой дом
Если стеклянных высоток и домов-кораблей в Восточном Берлине не было, то
это связано с тем, что Москва пристальней
вглядывалась в то, что происходило
за стеной, чем Восточный Берлин, в который из-за этой стены буквально
заглядывали высотки Почтамта и концерна
Шпрингера. Этой западной одиночной,
точечной выразительности в Восточном
Берлине в эти годы предпочитали социалистическую ансамблевость, а формы ее
чаще всего заимствовали из Москвы. Но
были и примеры собственного социалистического символизма, образцом которого
можно считать Ленинплатц с ее зданиями-знаменами, составляющими фон для
памятника Ленину (Ленинплатц. 1968–1970. Х. Хензельманн,
Й.Нетер, Х.Мелан и др. - H.Henselmann, J.Näther,
H.Mehlan). Памятник
Ленину – Н.В.Томский.
1969–1970, демонтирован
в 1992).
Восточный Берлин, без сомнения,
подражал Москве, но это подражание было
не всегда прямым. Иногда брались прямые
образные цитаты (группировка зданий,
их силуэт), а иногда эти цитаты были
скрыты или размыты в некоем общем
модернистском контексте проектов. Напоминают Москву (а не «Гропиусштадт» или
Меркишефиртель) кварталы Марцана (1976–1990. Х.Граффундер, В.Р.Эйзентраут,
М.Кни - H.Graffunder,
W.R.Eisentraut, M.Kny),
в котором власти ГДР попытались вновь
создать образ социалистического города.
Гораздо большее сходство с Москвой,
и конкретно с проспектом Калинина,
имеет комплекс Ляйпцигерштрассе (1972–1977. Общая
концепция: Й.Натер,
П.Швейцер, Д.Чешнер - J. Näther, P. Schweizer, D.Tscheschner. Северная сторона: Г.Веерниц,
А.Вебер - G.Wernitz,
A.Weber. Южная
сторона: Й.Гитшель,
В.Ортманн - J.Gitschel,
W.Ortmann),
созданный прямо на границе с американской зоной оккупации. Эта улица
застроена на 10 лет позже московского
проспекта, но здесь повторены и его
масштаб, и постановка домов на стилобате,
и даже включение древнего памятника для
контраста и традиции: в Москве это была
церковь Симеона Столпника XVII века,
а на Ляйпцигерштрассе – Шпиттельколоннады XVIII века.
В.Лебедев и др.
Москва, 2-я Фрунзенская
улица, Хореографическое
училище. Фрагмент
Ле Корбюзьe
Западный Берлин, район
Шарлоттенбург. Жилая
единица. Фрагмент
Почти прямой цитатой из Москвы
выглядит гордость Восточного Берлина,
Телевизионная башня (1965–1969; 1969–1972.
Ф.Дитер, Г.Франке,
В.Арендт, В.Херцог,
Х.Ауст - F.Dieter,
G.Franke, W.Ahrendt,
W.Herzog, H.Aust), которая,
впрочем, имеет особенный силуэт и была
амбициозно поставлена в историческом
центре города, на что московские власти
не отважились. Кажется, что и комплекс
больницы Шарите (1976–1982. К.-Э.Свора,
Ф. Оске - C.-E.Swora,
F.Oske) тоже был создан с оглядкой на Москву – на Онкологический
центр на Каширке.
И в остальном Восточный Берлин
был упрямым и достаточно последовательным продолжателем модернистской
линии московской архитектуры. В 70-е
годы были увеличены размеры берлинских представительных зданий, к концу
периода все чаще появляются тонированные стекла и пилоны, но в отличие от
Москвы Восточный Берлин долгое время
был даже более последовательно модернистским (более принципиальным, но
и более провинциальным). Эта последовательность привела к созданию комплекса
на Александерплатц (1967–1970. Отель
«Берлин» и Центральный
универмаг. Х.Шарлипп,
Х.Э.Богатцки,
Й.Кайзер, Г.Кюнерт,
Р.Корн,Й. Бриске,
Р.Штейгер - H.Scharlipp,
H.E. Bogatzky, J.Kaiser,
G.Kunert, R.Korn,
J.Brieske, R.Steiger) в самом центре
города и к тому, что берлинский «Дворец
Республики» (1973–1976.
Х.Граффундер, К.-Э.Свора - H.Graffunder,
K.-E.Swora), а также жилые и общественные здания на Ратхаусштрассе
(1967–1973.
Х.Граффундер, Л.Келер,
В.Венцель, Д.Кюнцш - H.Graffunder, L.Köhler,
W.Wenzel, D.Kuntsch)
расположились в самой драгоценной части
столицы, разрушив и подавив и так разреженное историческое окружение. Здесь
ощущается и сила режима ГДР, и прочность идеологии, исповедуемой правящей
партией СЕПГ, и общая прусская холодность восточногерманской версии
социализма.
Следует сказать, что центр Восточного
Берлина свидетельствует об определенном
отрыве социалистической архитектуры от
того, что делалось на Западе, о замыкании
этой архитектуры на самой себе. Это явное
свидетельство застоя, который особенно
показал себя на следующей стадии. Эту
стадию обычно называют «поздним
застоем», она продемонстрировала, что
социалистическая система окончательно
вступила в фазу поздней империи.
1978–1991
В Москве этот период открывается строительным бумом, сопровождавшим
подготовку к Олимпиаде 1980 года.
К этому году было построено большое
количество спортивных сооружений,
в которых инженерная мысль дала
несколько ярких образов и зрительно
легких или напряженных конструктивных решений
(Назовем: Универсальный спортивный зал
«Дружба» в Лужниках
– 1980. А.Большаков,
И.Рожин, В.Тарасевич,
В.Понтрягин, Д.Солопов,
а также велотрек
в Крылатском – 1980.
Н.Воронина, А. Оспенников). Некоторые объекты,
тем не менее, выглядят как увеличенные
реплики зданий Западного Берлина
20-летней давности: так, бассейн на Олимпийском проспекте
(1980. М. Посохин,
Б. Тхор) с его смелым
параболическим перекрытием и выгнутыми стеклянными фасадами развивает
в гигантском масштабе тему Конгресс-холла в Тиргартене
(1956–1957 Х. Стаббинс - H. Stubbins).
В остальном же возобладали мотивы
и темы, связанные или с необрутализмом,
или с «модернистским символизмом»,
конструирующим стиль из бруталистских
объемов, деталей и скульптуры, а также
с постмодернизмом, который развернулся
в Москве уже в самом конце периода, в перестройку.
Символическую изобразительность
в модернизм привносит здание ТАСС (1977. В. Егерев,
А. Шайхет, З. Абрамова,
Г. Сирота),
тогда как Олимпийский пресс-центр (1980. И. Виноградский, А. Антонов, А. Дубовский, Ю. Калмыков,
Ю. Юсим, С. Файбисович,
Е. Ужакина)
наполнен грубой силой и служит одним
из лучших примеров экспрессивного
брутализма. Техника архитектурного
коллажа, усложнение композиции и активное включение скульптуры – таковы
основные приемы откровенно символистского Детского музыкального театра
(1975–1979. А. Великанов, В. Красильников).
В то же время Олимпийский радиотелевизионный комплекс в Останкине
(1980. Л. Баталов,
С. Акинфиев, П. Бухарев) является
примером использования сетки Ар деко,
и своей «очищенной» и монотонной
неоклассикой напоминает работы Беренса
начала 30-х годов на Александерплатц.
То, что многие здания Москвы были
полны символическими, неоклассическими или необруталистскими формами,
не могло не сказаться и на постройках,
в которых продолжался модернизм.
В этих сооружениях выразительность
подчеркнута теми или иными мотивами
из перечисленных направлений: полосами, облицованными камнем, частыми
пилонами, тонированными стеклами,
неоклассическими деталями или композиционными принципами
(Рубеж 70-х – 80-х.
Комплекс международных банков и Внешторгбанка на Новокировском проспекте.
Д.Бурдин, В.Нестеров,
В.Тальковский.
1980. Гостиничный
комплекс в Измайлове.
Д.Бурдин, Ю.Рабаев,
В.Климов.
1980. Центральный дом
туриста. В.Кузьмин,
Е.Горкин, Е.Зорина,
В.Колесник.
1980. Гостиница «Космос». В.Андреев,
Т.Заикин, В.Стейскал
(СССР), О.Какуб,
С.Эпстейн, П.Гуглер,
Франция – O.Kakub,
S.Epstein, P.Gougleur.
1981. Дворец спорта
«Крылья Советов».
А.Образцов, В.Чурилов,
О.Савельева.
1984. Универмаг «Московский». А.Рочегов,
О.Гридасов, Е.Елисеев,
Е.Косина, А.Шатохин,
Е.Никонова). Несмотря
на отдельные заимствования из архитектуры США, эта архитектура все больше
отдалялась от мирового контекста,
становясь провинциальной и в силу
замкнутости, и в силу запаздывания форм.
То движение к лабораторному постмодернизму, которое, например, мы отмечаем
в Западном Берлине в начале 80-х, сказалось в Москве только во второй половине
десятилетия.
В Восточном Берлине ситуация тоже
была достаточно сложной. Тут мы найдем
не так уж много построек периода позднего застоя, но и здесь мы можем увидеть
дробление ранее единого стиля. Здания
этого времени можно разделить на принадлежащие к линии символического
модернизма и образующие линию панельного постмодернизма.
К символической модернистской
линии следует отнести построенный
в восточноберлинском районе Пренлауэрберг Планетарий
(1985–1987. Г.Хейн и
др. - G.Hein), в котором
преобладают формы космических аппаратов и присутствует какое-то хаотическое
формообразование. Основой для формального «космического» решения планетария
послужили, вероятно, как Московский
планетарий М.Барща и В.Владимирова
1920-х гг., так и Музей истории космонавтики имени К.Э.Циолковского в Калуге,
созданный московскими архитекторами (1967. Б.Бархин,
Е.Киреев, Н.Орлова,
В.Строгий, Ф.Фомин).
Другую линию, гораздо более
провинциальную, представляет Фридрихштадтпаласт
(1981–1984. В.Шварц,
М.Прассер, Д.Банкерт - W.Schwarz, M.Prasser,
D.Bankert), в котором отдельные
панели являют собой постмодернистские
цитаты, а собраны они в уродливое целое.
Примерно в том же стиле выполнена
застройка Берзаринплатц (1985–1987.
Ф.Унгевиттер, Г.Тимме - F.Ungewitter, G.Timme) с дробными
и «цитатными» панелями отдельных
жилых домов.
С конца 80-х годов пути архитектуры Западного Берлина и Москвы
расходятся более чем на десятилетие:
в Берлине, объединившемся и подчинившем восточную половину, начинается
новый модернистский эксперимент,
тогда как в Москве торжествует запоздалый постмодернизм. Это уже другая
история, выходящая за хронологические
рамки данной статьи. Но в истории остался
узор из трех кусающих друг друга за хвост
архитектур, остались запечатленные в постройках прямые и косые взгляды времени
взаимного подсматривания.
<<вернуться
|
 |
|
