|
|
|
Путешествие
Михаил Филиппов
Инородный город
I-MMI - 29.10.2001
Архитектуру называют застывшей музыкой, потому, что языки обоих этих искусств умозрительны и не связаны ни с
одним природным феноменом. Гармонические системы, мотивы и созвучия архитектура, как и музыка, черпают только из
собственной истории. Метафоры архитектуры напоминают об образе жизни людей, окружавших себя определенными
колоннами, стенами и окнами. Фасад сооружения - это каменная маска в некой градостроительной драме, фиксирующей
определенный типаж общественного бытия. В этой маске горожанин может узнать реальную роль, которую он и его
соседи получили в исторической пьесе. Стены улиц, дворов и комнат панельные, мраморные или гипсокартонные это
стены Вальтасара, на которых, имеющий глаза, может различить для себя важные новости. Если признать скрытый
символизм одним из градообразующих аспектов, то самым выразительным городом-символом окажется Венеция,
особенно для тех, кто знаком с ее русским аналогом.
Вода - эксклюзивная собственность Венеции, несмотря на то, что в мире тысячи городов связаны с водой. Белые ночи собственность Петербурга, хотя сам астрономический феномен наблюдается на трети земного шара. В обоих случаях природа осуществляется как эстетика благодаря неприродной гармонической стихии, т.е. архитектуре. Сходство и одновременно полярность Северной Венеции и Южного Петербурга определены их исторической судьбой. Венеция до петербургской России была важнейшей государственной иллюзией. Дорога между тремя Римами пролегала через лагуну. Русская мечтательность видела в ней хозяйку Средиземного моря, а значит, вселенной в античном смысле слова. Ее византийский образ и некоторая независимость от пап принималась за православие. Город считался окном в Европу и Азию, причем в обе стороны. Москва считает себя наследницей Венеции и Фиорованте едет строить главный московский собор в качестве автора Сан-Марко. Целью путешествий Петра была именно Венеция, но доехать до нее он не сумел, дела заставили вернуться, надо было рубить головы стрельцам, и Серениссима так и осталась оторванной от реальности самодержавной мечтой.
Эта мечта легла в основу градостроительной идеи новой столицы, и она последовательно осуществляется в течение столетия. Реальную Венецию перед ее политическим концом увидел только Павел, живший инкогнито в Ка Мосто и смотревший через канал в окна дворца, где останавливались последние Палеологи. Именно он, самодержавный петербургский мечтатель-тиран, пытавшийся спасти республику с помощью Суворова, будет строить все свое царствование в духе странного исторического карнавала. Павел возводит огромное палаццо с атриумом, окруженное со всех сторон каналами - замок св. Михаила. В этом петербургском Сан-Микеле он найдет свою "смерть в Венеции". Трагическая театральность и конкретность самого замысла делает это здание чужеродным городской ткани. В сознании зрителей Михайловский замок так и остался грандиозным императорским мавзолеем.
Последующее градостроительство вернулось к здоровому самодержавному идеализму и уже через четверть века Пушкин, не видевший ни Венеции, ни даже Петербурга, залитого водой, пишет величественный гимн осуществленной градостроительной идее.
Идеологическое строительство в отличие от естественного вырастания сделали петербургскую архитектуру более профессионально законченной. Получился более венецианский город, чем сама Венеция, и более европейский, чем Европа. Палладио работал на берегах лагуны, но палладианство осуществилось на берегах Невы. Оба города, странным образом, стали инородными телами в собственных культурах. В одном случае это Восток на Западе, в другом наоборот. Образы этих городов не имеют провинциальных аналогов и, следовательно, не оказали существенного влияния на градостроительную культуру своих
стран. Петербург, великая мечта о Венеции,
осуществился в тот момент, когда первообраз
потерял свою тысячелетнюю независимость и
застыл на века. Затем мечта стала
превращаться в нормальный мегаполис, а
Венеция в материализованный символ,
постепенно приобретавший глобальное
значение.
далее>>
|
 |
|
