приглашаем посетителей сайта на форум
16.12.2009/ содержание и все опубликованные материалы номера XXIX MMIX
01.05.2009 / содержание и все опубликованные материалы номера XXVIII MMIX
20.01.2005 / Открыт раздел "Тексты", в котором опубликованы книги Г. Ревзина
"Неоклассицизм в русской архитектуре начала XX века" (М., 1992) и
"Очерки по философии архитектурной формы" (М., 2002)

     тел.(495) 623-11-16  

О журнале
 
Подписка
 
Форум
 
Что делают
ньюсмейкеры?
 
Зарубежные
новости
 
Вызов - Ответ
 
Путешествие
 
Культура
 
SOS
 
Современная
классика
 
Вещь
 
Исторический
очерк
 
Школа
 
Художественный
дневник
 
Дискуссия
 
Объект
 
Спецпроекты
 
Книги
 
Тексты
 
[архив
номеров
]

 

 

Культура

Григорий Ревзин
Этюд о качестве
XXI-MMVII - 01.06.2007

А. Константинов
«Блуждающие стены»
ГТГ на Крымском Валу
2006

Александр Константинов делает огромные городские инсталляции. В XIV номере ПК я уже писал о его творчестве, с тех пор прошло два года, и количество инсталляций увеличилось. В Москве он оформил городские пространства вокруг Музея личных коллекций ГМИИ, около Центра современного искусства на Зоологической улице, внутренний двор посольства Люксембурга («Люксембургский сад») и Третьяковскую галерею на Крымском Валу («Блуждающие стены»). Кроме этого осуществлен еще проект «Квартал» в городе Кампер в Бретани и проект в Милане.

Александра Константинова называют «русским Кристо», отсылая к работам великого «упаковщика» Кристо Ярышева, американца болгарского происхождения. Кристо преображал большие объекты – мосты, соборы, острова, – заворачивал их в упаковочный материал, иногда обвязывал веревками и оставлял в таком виде. Эти проблематичные с точки зрения здравого смысла действия провоцировали переосмысление городской среды и вообще среды обитания. Можно сказать, что эта аналогия отчасти проясняет жанр действий Александра Константинова, отчасти их затуманивает. Он делает большие «врисовки» в физический (чаще – городской) мир. Это объекты архитектурного масштаба, которые представляют собой картины неких строений в натуральную величину. Их двойственная природа – с одной стороны картина объекта, с другой – сам по себе объект, – также провоцирует переосмысление городской среды, но на этом сходство кончается.

А. Константинов
Угол
Бутик в Милане
2006

Это искусство, безусловно, далеко от классического и полностью находится в пределах стратегий contemporary art. Тем не менее, у него есть одно свойство, которое меня удивляет и которое позволяет мне говорить об этом художнике на страницах журнала «Проект Классика».

Александр Константинов рассказывал мне о своих попытках создать очередную инсталляцию в Париже в прошедшем году. В этом городе, как я понял, теперь с некоторой опаской относятся к подобным инициативам, и их нужно согласовывать так долго, что за полгода, которые он там провел, это не удалось. Столкнувшись с этим, художник изменил тактику. Он делал моментальные инсталляции – собирал объекты на месте, фотографировал и разбирал. Такой, например, была инсталляция в Palais Royal, где среди колонн появились нарисованные скотчем на пенопластовых пластинах «решетки». «Я стал ходить на этюды на пленэр», – объяснял Константинов эти свои акции.

Меня здесь удивило слово «этюды». Этюд – предварительная попытка вжиться в художественный образ средствами живописи, найти гамму, свет, форму, реже – композицию. Какие у современного художника могут быть «этюды»? Что является предметом этюдирования? Каков критерий отличия «этюда» от законченного произведения? В классической живописи этюд отличается от произведения по критериям художественного качества. Но ведь это абсурдно в отношении современного искусства. Тут критерий качества давно отменили. Можно представить себе «этюд» у Кристо? Это что? Упакованная лавочка?

А. Константинов
«Люксембургский сад»
Посольство Люксембурга в Москве
2005

И вот чем больше смотришь на инсталляции Александра Константинова, тем с большим изумлением обнаруживаешь какое-то странное свойство, которое иначе чем художественным качеством как-то не назовешь.

Возьмем две инсталляции – одна «Люксембургский сад», вторая – «Блуждающие стены». С точки зрения приема – очень похоже. Имеется сад посольства Люксембурга в Москве, своего рода московский люксембургский сад. Имеется Люксембургский сад в Париже. В Париже узнаваемая черта этого сада – решетка, почти такая же известная, как решетка Летнего сада в Петербурге. Образ этой решетки и нарисован в пространстве в московском саду. Имеется здание Третьяковской галереи на Крымском валу в Москве. У нее от Третьяковской галереи – одно название, а настоящая Третьяковская галерея – это старая, нарисованная Васнецовым. Образ этой галереи и нарисован у новых стен на Крымском Валу и поставлен рядом.

С точки зрения успеха акции – то есть, собственно, главного критерия современного искусства – Третьяковка, конечно, сильнее. Это большой государственный заказ к юбилею главного музея страны. Эту вещь видели тысячи людей и как-то на нее отреагировали. О ней много написали. Что же касается «Люксембургского сада», его вообще никто не видел, кроме гостей посольства, и за исключением потенциальных выгод от дружбы с посольством эффекта от этой акции практически нет. В общем-то это можно определить как произведение камерного жанра.

Но глаз-то видит, что «Люксембургский сад» – это очень красиво, что здесь все сложилось. Сложилось – это значит, что возникло некое промежуточное состояние между реальным и нарисованным. Нарисованная решетка люксембургского сада то ли сама делается реальной, то ли делает деревья и бродящих по саду людей графическими объектами. Пространство переустроилось, получило иное измерение. И ровно так же глаз видит, что с Третьяковкой – несмотря на то, что это огромная инсталляция, что она начиналась у стен новой Третьяковки и продолжалась внутри – ничего подобного не произошло. Вся инсталляция выглядит как склад больших театральных декораций, которые ни в какое взаимодействие с пространством не вступают, никак его не преображают, а просто стоят себе прислоненные у стены как совершенно не подходящие к делу объекты.

А. Константинов
Квартал Remix
Музей личных коллекций, Москва
2006

Это удивительно. Вряд ли можно сказать, что это качество самих инсталляций. Повторяю, по замыслу они похожи, но Третьяковская, несомненно, на порядок мощнее. И тем не менее, они различаются – именно качеством. Чего?

Может быть – самого пространства. Инсталляции Александра Константинова обладают удивительной способностью проявлять некие свойства среды. Некоторые среды способны их принять, некоторые – нет. Некоторые рождают особое качество, некоторые неспособны к этому.

Это так интересно, что, открыв это обстоятельство, хочется как можно скорее в нем разобраться, но не совсем понятно, за что хвататься. От чего это зависит? На что опираться?

Непонятно. Вот, скажем, его инсталляция в Милане, оформление бутика. Милан – высокотехнологичный город, с большим количеством современной архитектуры, прямоугольная геометрия – это вроде бы то, что ему очень нужно. Вдобавок цвета, зеленый на черном, до тотальной победы Windows – типичная компьютерная гамма в любом мониторе. По всем показателям эта инсталляция – точное уместное высказывание. В реальности выглядит как временная строительная ширма, прикрывшая бутик на время реконструкции. В то же время инсталляция у Музея личных коллекций в Москве – прямо противоположный эффект. Среда приобрела сложность, многомерность и некоторую таинственность. Почему?

Частичное объяснение у меня есть. Это все же не вопрос художественного качества среды, а, скажем так, степени ее открытости в другое измерение. Возьмем инсталляции Константинова для города Кампер. Это средневековый французский город с узкими петляющими улицами, камерными площадями, собором. Качество среды не подлежит никаким сомнениям. А инсталляция в ней выглядит так же, как и в Третьяковке – как ряд больших декораций, принесенных на случайный, никак к ним не относящийся склад. При том, что нарисованы для камперцев детали их же собственных домов и их же собора. С другой стороны, Музей личных коллекций ГМИИ имени Пушкина в Москве – это на редкость малохудожественное место. Псевдомосковские особнячки, которые во множестве наплодил там Моспроект-4 под руководством Андрея Бокова, – это компрометация и имени этого архитектора, и идей средового подхода в целом. Со средой Кампера это даже нельзя сопоставить – там подлинный средневековый город, здесь – имитация московской средневековой городской структуры, выполненная какими-то подчеркнуто халтурными средствами. И тем не менее здесь вдруг все сложилось и заиграло.

Некоторые из пространств, в которых работает Александр Константинов, открыты в необъяснимые, нерациональные, случайные области. Вот так встали разновременные и разновысотные дома, так прошла граница участка – и здесь образовалось пространство, которое нефункционально, в которое незачем ходить и незачем использовать. Обычно в московских дворах в таких пространствах как-то сам собой зарождается мусор. И когда там появляется нарисованный объект, графика непосредственно в пространстве, это проявляет «инаковость» той зоны, где она появилась. Другие пространства, напротив, этого выхода в инаковость не имеют. Это не качество формальной «открытости» или «закрытости – улица и площадь Кампера весьма закрытое пространство, напротив, зона вокруг ЦДХ открыта всем ветрам. И тем не менее эти пространства исчерпаны своей функцией, они полностью объяснимы, и никакого места, из которого их можно было бы преобразить, не остается. И там никакого нового художественного качества не возникает.

Но это только частичное объяснение, и я вовсе не уверен, что оно правильное. Мне кажется, здесь есть еще одно, куда проще. При том, что Александр Константинов создает инсталляции, работает в границах современного искусства и т.д., его вещи вырастают из традиционной графики. И в них есть попросту графическое качество. Графика – самое тонкое и изысканное из изобразительных искусств, и у него есть особое свойство. Оно работает как лакмусовая бумажка качества. Я знаю, что большинство искусствоведов и художников не разделят мою точку зрения, общепризнанной позицией является «не важно, что рисовать, важно как». Но я так не думаю.

Мне кажется, что то, что может стать красивым в графике, имеет право на художественное существование, это своего рода пропуск. Как ни старайся, на мой взгляд, не получится качественно нарисованной помойки, и хотя многие старались, ни у кого не получилось. И сколько ни старались советские графики изобразить шагающий экскаватор, все равно выходило плохо. Мне кажется, вещи Константинова сохраняют в себе это свойство графики. Как ни рисуй здание ЦДХ, ничего путного из этого не выйдет, и сколько ни инсталлируй в нем старую Третьяковку, оно все равно окажется новой. Иначе говоря, инсталляции Константинова обладают поразительным свойством. Они не просто провоцируют на переосмысление среды. Они проявляют художественный потенциал пространства.

Именно это свойство мне важно зафиксировать, потому что оно, на мой взгляд, связывает эти инсталляции с классическим искусством. Дальше – вопрос интерпретаций. Можно, в духе идей современного искусства, сказать, что качество присуще не самим инсталляциям, а пространствам их существования, что качество здесь – не свойство произведения, а объект. Грубо говоря, что автору не важно, красиво в итоге выглядит то, что он сделал, или нет, – это не его цель, а предмет исследования. Можно, однако, взглянуть на дело и более традиционно. Тогда окажется, что некоторые из вещей Александра Константинова замечательны, некоторые не вышли. Это, разумеется, устаревшая точка зрения, но что-то в ней есть. Я даже скажу, что. В ней есть утверждение, что в произведениях современного художника есть, как это ни покажется странным, традиционное художественное качество.

вверх

 Архив

     

01.06.2007 XXI-MMVII
Григорий Ревзин
Этюд о качестве

     

 Архив раздела

   
XXIX-MMIX
   
XXI-MMVII
   
XX-MMVI
   
XIV-MMV
   
XIII-MMV
   
XI-MMIV
   
X-MMIV
   
IX-MMIII
   
VIII-MMIII
   
VII-MMIII
   
VI-MMIII
   
V-MMII
   
IV-MMII
   
III-MMII
   
 

II-MMI

   
 

I-MMI

   

 


Rambler's Top100


     тел.(495) 623-11-16 

Rambler's Top100

 © Проект Классика, 2001-2009.  При использовании материалов ссылка на сайт обязательна