|
|
|
СПЕЦПРОЕКТ 5x50
Николай Лызлов:
«Дом растет сам. Я только ему помогаю»
XV/XVI-MMV - 18.12.2005
Григорий Ревзин: Ваша профессия очень неблагодарная. Архитектор не может
творить один, ему нужна команда. Бюро – это уже проблема, но самая малая. А есть
еще заказчики, строители, чиновники. Вместо творчества – какие-то бесконечные
компромиссы, и итоговый продукт – тоже сплошной компромисс. Зачем этим
заниматься?
Николай Лызлов: Изнутри профессии это так не выглядит. Архитектура – процесс
увлекательный. Проект рождается, растет, ты ему помогаешь. Твое бюро – твоя
команда. У команды есть капитан, есть все остальные, и капитан не может без них,
и они без него. Для человека в этой команде важны три качества: любовь к
профессии, способности и честолюбие. Играть в одной команде со способными
честолюбивыми людьми, любящими свою профессию, – что может быть лучше?
Строители, чиновники – это обстоятельства, их нужно учитывать, просчитывать,
обходить. Заказчики? Здесь важно правильно понимать ситуацию. Я всегда говорю
своим сотрудникам: заказчик – это не партнер. Это стихия. Как всякая стихия –
ветер, вода, землетрясение – она обладает энергией, и этой энергией нужно уметь
пользоваться. Ты можешь встать против нее, как плотина, и она будет на тебя
давить. А можно поставить парус и плыть – иногда под сильным углом, но плыть. А
иначе тебя сомнут, или ты сомнешь, но и так и так ничего не родится.
Но вот это бесконечное лавирование – зачем оно? Что в нем хорошего?
Человек испытывает потребность создавать. Делать то, чего не было до тебя.
Архитектура самый лучший способ это делать. Это стиль жизни, хобби, спорт.
Многофункциональный спортивно-развлекательный комплекс с апартаментами
(Москва, Ленинградское шоссе,37)
Архитекторы: Н. Лызлов, М. Капленкова. Конструктор: С. Шац
2003–2005
А если спорт – то с кем соревнование? С коллегами? с пространством?
Нет, это не такой спорт, когда кого-то побеждаешь. Это не спорт «игра», это
спорт «процесс», когда постоянно принимаешь какие-то решения, это борьба с
собой, с обстоятельствами, здесь есть стратегия, тактика. Как, скажем, ходить
под парусом. А побеждать тут никого и ничего не надо. По смыслу эта работа
скорее подобна садовнику. Что-то растет по своим законам, а ты ему помогаешь.
Проект вырастает сам собой, не из тебя? А из чего, в таком случае?
Есть набор обстоятельств. Пространственных, экономических, функциональных.
из них должна родиться некая хромосома. Некое зерно, модель будущего. Даже,
точнее, так: в этих обстоятельствах может выжить некая хромосома. Она потом
разрастается, становится организмом. А твоя задача – чтобы этот организм
нормально рос.
А как же узнать, какая хромосома правильная?
К сожалению, только методом отбора. Сначала рисуется много
знаков-иероглифов, каждый из них несет в себе какую-то пространственную модель,
а потом они умирают. А тот, что не умер – правильный. Ты как бы проверяешь их на
жизнеспособность.
Многофункциональный спортивно-развлекательный комплекс с апартаментами
(Москва, Ленинградское шоссе, 37)
Архитекторы: Н. Лызлов, М. Капленкова. Конструктор: С. Шац
2003–2005
То есть никогда не возникает ситуации, что вот, ты пришел на место,
увидел, и у тебя родилось решение.
Нет, такого никогда не бывает. Сначала, когда видишь место, то первое
чувство – это растерянность. Тут спасает только опыт – просто знание, что на
любом месте что-то может быть построено. Это успокаивает. Но ощущения, что вот
надо сделать так-то, не бывает никогда. Вообще, вот этот первый момент, когда
надо создать множество нежизнеспособных хромосом – самый трудный.
И сколько он длится? Долго они умирают?
Как правило, очень быстро. Как у одуванчика, сначала очень много семечек, но
потом они очень быстро умирают. Чем больше опыта, тем быстрее, ты отличаешь
нежизнеспособные решения. Впрочем, иногда бывают ситуации, когда сначала
кажется, что вот она – простейшая и самая эффективная схема, но потом, на
следующем этапе, ты упираешься в какое-то неразрешимое противоречие. Ты
понимаешь, что занимаешься каким-то насилием над жизнью и из этого ничего не
родится. Тогда возвращаешься назад, смотришь, как ведут себя другие зародыши. А
в конечном итоге должна получиться система, которая отвечает всей совокупности
обстоятельств, переводит все эти обстоятельства в пространственный организм. Я в
архитектуре чувствую какой-то крестьянский цикл. Сначала пахота, потом сев,
потом они начинают расти. В какой-то момент нужно проект оставить,
почувствовать, что он уже сам зреет. А потом – урожай. И так с каждым проектом.
И это мне нравится больше всего.
Если проект – саморастущая хромосома, то как понять, какую форму в итоге
он должен принять?
Никак. Он должен сам расти, я только его защищаю. Это больше всего похоже на
растение. У дерева есть морфология, у него должны быть корни, ствол, ветви,
листья, но никакой законченной внешней формы у него нет. Оно выросло, и вот его
форма. Мне кажется, что искать внешнюю форму – это насилие, она должна сама
получиться.
Спрашивать о том, какая форма красива, я полагаю, в этой ситуации
бессмысленно.
«Красота» – очень неясная категория. Если кто-то говорит, что он видел
красивый дом, мне это не говорит ничего, я не могу представить себе этот дом.
Но есть же некоторые, скажем, идеи относительно совершенной архитектурной
формы. пропорции, фактуры, композиция, массы.
Пропорции и фактуры есть у любого живого существа. у дерева, у кошки, у
слона. Это важно и для моего понимания архитектуры. но у дерева, пожалуй, нет
композиции, и распределение масс у него изменяется. И в эту сторону, по-моему,
искать не нужно. Мне вообще не нравится архитектура, на которую что-то
одевается. Нимейер правильно говорит, что здание уже должно быть полностью видно
в бетоне. Это так же, как с живописью и графикой – мне больше всего нравится
минималистичная графика, когда одной линией все сказано. Как у Пикассо или у
Серова. Линия не должна обрастать штрихом. Здание не должно обрастать шерстью.
Но есть еще примеры, исторические прецеденты. ну, не знаю,
конструктивизм, скажем. неужели не возникает желания создать схожую форму?
Стили – это либо для критиков, либо для эпигонов. Это способ классификации,
а не творчества. Заяц, он не знает, что он заяц, он просто есть. Так же должно
рождаться здание. Человек, пытающийся построить сегодня конструктивистское
здание – такой же стилизатор, как человек, сегодня делающий классическую
архитектуру. Первоначальные, априорные образы формы могут быть только очень
общими и примитивными – можно сказать, что вот здесь, на этом месте, может быть
что-то большое, или длинное, или красненькое. А сказать, что здесь должен быть
какой-то стиль – это насилие. Так даже думать нельзя.
Потому, что этого стиля нельзя достичь?
Потому, что его нельзя защитить. Он не выживет.
Защитить перед кем?
Перед всей совокупностью обстоятельств. Это нежизнеспособный зародыш.
То есть здание может вырастать только из места и функции. Никогда – из
истории искусства, из традиции, из абстрактного чувства красоты?
Да, и это и есть критерий органичности архитектуры. Если архитектура
органична – она красива.
Но ведь исторически архитектура может рождаться и не из места, а из
некоего априорного метода.
Например?
Ну, например, Ле Корбюзье. Мы вместе с тобой смотрели его жилую единицу в
Берлине. Архитектура создана не для этого места, в принципе – для любого места.
Для Берлина, для Марселя, для Индии. Есть модулор, есть полянка – и все.
Это чудо. Эта архитектура идеально подходит к этому месту, она создает
акцент всего это пространства. Но дело даже не в этом. Там какая-то высшая форма
органичности, он действительно создал совершенный организм. Как, скажем, слон
или кошка. Нельзя же сказать, что если кошка из одного места перейдет в другое,
то она станет неорганичной? Так же и его дом.
А ты стремишься к чуду?
Конечно.
далее>>
вверх
|
 |
|
