|
|
Что делают ньюсмейкеры?
Владимир Белоголовский
Интервью с Рафаэлем Виньоли
XXI-MMVII - 01.06.2007

Уроженец Уругвая Рафаэль
Виньоли в 1964 году, в возрасте
20 лет, основал бюро Estudio de
Arquitectura, став вскоре одним из
ведущих архитекторов Латинской
Америки. В 1979-м он эмигрировал
в США, преподавал архитектуру
в Гарварде, а в 1983 году открыл
собственную мастерскую Rafael
Vinoly Architects PC с офисами
в Нью-Йорке и Лондоне. Архитектор
прославился многими проектами,
в частности в 2002 году – проектом восстановления Всемирного
торгового центра. Правда, международная команда Think! (Рафаэль
Виньоли, Шигеру Бан, Фредерик
Шварц и Кен Смит) заняла в том
конкурсе второе место, уступив
Даниэлю Либескинду.

В архитектурном конкурсе на
проектирование башни «Газпрома»
в Санкт-Петербурге участвовали
самые известные архитекторы
мира: Даниэль Либескинд, Рем
Колхас, Жан Нувель, Массимилиано Фуксас, Жак Херцог и Пьер де
Мерон и шотландская корпорация
RMJM. Именно она и была признана
победителем.
В жюри тоже были представлены
звезды архитектуры – такие как
Кишо Курокава, Норман Фостер
и американец Рафаэль Виньоли.
Однако именно эти три самых авторитетных члена жюри публично
отказались принимать участие в его
работе.
Владимир Белоголовский встретился с Рафаэлем Виньоли в его
нью-йоркском офисе и попросил прокомментировать скандал
в жюри.
Как выяснилось при встрече, никакого заседания жюри не было
вовсе. Его иностранные члены
хорошо знают друг друга, и о том,
что в работе жюри они принимать
участие не будут, все трое договорились еще до отлета Виньоли
из Нью-Йорка. Фостер, Курокава
и Виньоли прибыли в «Газпром»,
чтобы заявить о своем протесте
против неуместного высотного
строительства на пересечении
Невы с Охтой, в непосредственной
близости от исторического центра
города. Они отказались войти в зал
заседания жюри и не только не
общались с другими его членами,
но и не видели приготовленных
для обсуждения макетов и чертежей конкурсных проектов. Зодчие
виртуально ознакомились с проектами заранее, так как к этому
времени все они были широко представлены в интернете. Три звезды
мировой архитектуры стояли в коридоре, но сделать свое заявление
им оказалось некому.
Владимир Белоголовский: Вы получили приглашение принять участие
в жюри конкурса непосредственно
от «Газпрома»?
Рафаэль Виньоли: Да. Я принимал
участие в жюри многих подобных
конкурсов. Думаю, на этом основании меня и пригласили. Мне
интересно анализировать, как
другие архитекторы реагируют на
сложные урбанистические задачи.
Ваши коллеги Норман Фостер
и Кишо Курокава работают над
российскими проектами. Есть ли
у вас заказы в России и хотелось бы
вам там работать?
Проектов у меня в России нет. Но
я был бы счастлив такой возможности. Ведь это такое интересное
и динамичное место и время.
«Газпром» принял решение пригласить участвовать в конкурсе
самые лучшие архитектурные
компании мира. Как по-вашему,
было ли со стороны организаторов конкурса правильным не
привлечь ни одного российского
архитектора и насколько подобная
ситуация распространена в мировой практике?
Увы, я не думаю, что подобная практика так уж необычна.
Честно говоря, я не знаю, кто был
приглашен к участию в конкурсе
первоначально и какие архитекторы попали в длинный или
короткий списки.
Насколько мне известно, был
только один список…
Если это так, то совершенно
очевидно, что я бы поспорил с тем,
что эти архитекторы представляют
лучшие фирмы, но это мое личное
мнение. Мне кажется в современной архитектуре слишком много
решений принимается под влиянием так называемой «культуры
звезд». Я просто никогда не поверю,
что такая страна, как Россия, не
имеет не одного выдающегося
архитектора. Все это больше
связано с феноменом медиа и не
имеет никакого отношения к профессиональным достоинствам
очень талантливых, но малоизвестных архитекторов в России
и вообще в мире. Существует недостаток информации о местных
фирмах, которые могли бы значительно лучше подойти в данном
случае, чем архитекторы, которых
позвал «Газпром». Эти же самые
фирмы постоянно приглашаются
к участию в любых международных
конкурсах и давно превратились
в популярные бренды.
Вы знали об оппозиции местных
архитекторов, известных общественных деятелей и вообще
несогласии каждых девяти из
десяти горожан с идеей любого
высотного строительства в центре
Санкт-Петербурга?
Если честно, об этом мне стало
известно только по приезде в город. Но мое решение не было
принято под влиянием общественного мнения. Я никого не
знаю из «Газпрома» и не могу вам
сказать, в чем конкретно они
оказались неправы или правы. Но
насколько я могу судить, конкурс
был организован очень непрофессионально. Организаторы не
проявили достаточной чуткости
к сложившейся ситуации. Ведь
абсолютно очевидно, что в подготовке конкурса такого масштаба
у них не было никакого опыта,
и единственную задачу, которую
ставил перед участниками этот
конкурс – создание здания-трофея.
А ведь тот же самый конкурс мог
быть проведен более грамотно
и был бы поддержан более широкими кругами населения. Другой
аспект, который мне хотелось бы
затронуть – trademark effect, давление марки. В настоящее время
весьма принято уподоблять архитектуру дизайну товаров широкого
потребления. Многие проекты
больше напоминают парфюмерные
баночки-скляночки, чем реальные
здания. Поэтому широкие массы
имеют очень поверхностное представление о том, что такое хорошая
или плохая архитектура. Мне также
было очевидно, что победитель был
известен заранее. Но критика моя
вовсе не направлена против высотного строительства вообще. Вы же
прекрасно знаете, что и крошечное
здание может быть безобразным.
Но тогда его хотя бы не так видно.
Но результат-то один. Архитектура
не может превращаться в догму,
«правильно», «неправильно» –
такого не существует. Все зависит
от того, как это будет сделано. Я не
думаю, что шанс придумать что-то очень высокое и успешное для
Санкт-Петербурга так уж велик –
просто потому, что в этом городе
не было прецедента строительства подобного масштаба. Здесь
видно высокомерие со стороны
«Газпрома», когда они заявляют, что
смогут быть первыми, и их проект
будет удачным. С другой стороны,
я никогда не отрицаю, что в самой
непростой ситуации может быть
найдено верное решение. Но среди
представленных проектов я ничего
такого не увидел. На мой взгляд,
ни один не был сколько-нибудь
перспективным.
В какой степени в конкурсе принимала участие губернатор Валентина
Матвиенко?
Я этого не знаю. Мы не встречались. После того как мы прибыли
в «Газпром» с заявлением протеста,
нам было предложено встретиться
с ней. Организаторы конкурса
просто отказывались признавать наш выход из состава жюри.
Однако эта встреча не состоялась.
Я вылетел обратно в Нью-Йорк
в тот же вечер и с тех пор ни от кого
ничего не слышал.
А что больше всего вам не понравилось в этом конкурсе?
Этот конкурс раскрыл множество
аспектов этического характера.
Больше всего меня расстроили мои коллеги. Пока мы втроем находились в коридоре
и обсуждали нашу
позицию, мы постоянно получали
звонки от участников конкурса,
которые пытались повлиять на
наше решение. Еще меня огорчило, что в самом конце нашего
пребывания в «Газпроме» Фостер
и Курокава даже пытались передать организаторам конкурса свои
собственные разработки – какие-то горизонтальные проекты. Я не
знал, что члены жюри могут себе
такое позволить. Они оба оказались меж двух огней. С одной
стороны, они отказались от участия
в жюри конкурса, патронируемого городом, а с другой – город
является заказчиком других их
проектов.
Итак, конкурс завершен. Победитель – никому не известная фирма
из Шотландии со своей вульгарной форсункой в 300 с лишним
метров прямо напротив Смольного
дворца – легко разделалась с пятью
звездами первой величины.
Любопытно, что все проигравшие
в той или иной мере оказались
более чуткими, чем «Газпром», к историческому стилю города и ко
мнению 90 процентов городского
населения: никто не предложил
единую мощную вертикаль, которую «Газпром» жирным шрифтом
обозначил как обязательное условие конкурса.
Либескинд предложил поставить на берегу Невы башмачок
для Золушки из страны великанов. Херцог и де Мерон направили
в небо не одну башню, а многостволовое сплетение. Жан Нувель
воздвиг мираж, нанизанный на
шпили, напоминающие питерские. Фуксас расставил несколько
разнокалиберных динамичных
башен. А Колхас очень обстрактно
распределил по всему участку хрустальные кубики, напоминающие
архитектоны Малевича.
Лишь корпорация RMJM без всяких
размышлений о новой типологии
небоскребов будущего сделала то,
что от нее требовалось, – мощную
вертикаль в горизонтальном
городе.
Высказываться о достоинствах
этих проектов нет смысла. Решение принято, и в его исполнении
не приходится даже сомневаться.
Наши звезды применят свои идеи
где-нибудь в других местах (на то
они и мировые), а новая башня
в Питере совсем скоро затеряется среди других, надеюсь, не
столь высоких и безвкусных, да
и подальше от центра. Но возникает вопрос. Что еще ценного
должно быть снесено или несуразного построено, чтобы городские
власти обратили внимание на
сложившуюся практику стирания
исторических слоев в российских
городах?
Если мировые звезды приезжают
в Питер и им находится место
лишь в коридорах, то, может
быть, улица – это единственный
способ что-то изменить. Именно
массовые демонстрации с участием влиятельных политиков
и популярных личностей в 60-е
годы прошлого века заставили
власти алчного и прагматичного
Нью-Йорка принять ряд законов
о сохранении культурного наследия
и создании системы утверждения
нового строительства, в которое
очень активно вовлечена широкая
общественность. Что же касается
архитектурных конкурсов, то их
все же желательно проводить при
закрытых дверях, открытых сердцах и участии местных мозгов.
вверх
|
 |
|