О журнале

Канакское зеркало 
II-MMI - 19.12.2001

В этом номере в качестве вызова классике мы избрали центр Жана Мари Тжибао, выстроенный по проекту Ренцо Пьяно для канакского народа в Новой Каледонии. Эта архитектура показалась нам своего рода "колониализмом эпохи политкорректности", и, соответственно, ответы на этот вызов мы искали в истории походов классики за границы цивилизованного мира. 


Нельзя сказать, что насущность опыта строительства в колониях для работы современного российского архитектора сразу бросается в глаза. Даже наоборот, кажется, что если специально задаться целью найти проектное задание, максимально далекое от сегодняшней российской ситуации, то лучше темы, чем архитектура колоний, не придумаешь. 


Парадокс классики, однако, заключается в том, что чем дальше заходишь, тем ближе оказываешься. 


Ренцо Пьяно вдохновенно разрешил задачу сопряжения хай-тека со стилем симпатичного канакского народа. Лев Руднев придал заметные черты варшавского стиля сталинской высотке. Эдвин Лютенс в своем Капитолии создал классику в индийском стиле, а Корбюзье в Чандигархе -- того же индийского стиля модернизм. Вам это ничего не напоминает? Нам напоминает. Канакский стиль, варшавский стиль, индийский стиль, московский стиль. Среди первобытных племен, дружественно-враждебных поляков и завоеванных индусов архитекторы разных культур и народов ведут себя одинаково. Так же, как и московские архитекторы в Москве. В том, что основным методом освоения национального наследия избрана колонизация, есть нечто несуразное. Но раз уж так произошло, мировой опыт на эту тему безусловно интересен. 



Это удивительный опыт заискивания сильного перед слабым. В каждом конкретном колониальном казусе архитекторы представляют страну колонизатора - и, соответственно, несравненно более высокую архитектурную, строительную и прочую культуру. Каждый раз они смущаются собственной возвышенности, и начинают насыщать свои здания элементами культуры тех, которых они превосходят. 


Это верно как для Корбюзье в Индии, так и для московских архитекторов в Москве. Мы, выученные в институте новейшему архитектурному знанию, мы, владеющие последними новостями архитектурных журналов, мы, располагающие современной строительной индустрией, благородно подлаживаемся под провинциальную застройку г. Москва, щадя чувства аборигенов. 


В итоге аборигены, облагодетельствованные благородством возвышенных мастеров, здание за свое не считают. С точки же зрения культуры стран колонизующих, эти работы всем хороши, за исключением ничем не объяснимых национальных орнаментов, то вышитых гладью по железобетонным балкам, то крестиком по сетке хай-тека, то стежками по ордеру. 


В этой перспективе куда достойнее выглядят работы, ни под какой местный контекст не прогибающиеся. Они не органичны для этих контекстов, но, как ни странно, не органичны ничуть не больше, чем те, которые пытаются подладиться. Быть может, это отражает более общую ситуацию. Ведь подлаживание под местный стиль есть ни что иное, как попытка снять с себя ответственность за то, что получилось -- это не я так придумал, это у них так принято строить. Более достойным выглядит тот, кто ни под кого не подлаживается и всю ответственность принимает на себя. 


Что верно как для канакского, так и для московского случая.

Григорий Ревзин

вверх